— Но ты же не захотела с ним разговаривать…
— Не захотела и имела полное право! А сейчас вот созрела и не просто поговорить, а полноценно закрыть гештальт, так сказать!
— Юль, а ты уверена, что стоит? Что тебе твой психотерапевт об этом сказал бы?
— Уверена и обсудим уже постфактум.
— Ох Юлька, рисковая ты баба. А что, если у него жена есть?
— Ну, у сестры ни разу не было фоток со свадьбы. Уж такого-то она не пропустила бы? Да и пусть даже женат. Ничего, изменил один раз, изменит и другой. Уже со мной.
— А как ты собираешься всё провернуть?
— Звонила сегодня к нему утром, предложила встретиться. Он что-то мямлил: «очень жаль, не могу, давай тогда в понедельник в кафетерии МГУ или, всё-таки, лучше по телефону»… Так что, просто домой к нему завалюсь. Попросила кое-кого из общих знакомых написать мне адрес. Наврала, что нашла старые вещи и книги хочу выслать. О, вот и сообщение. Смотри что я тут прикупила, он с ума сойдёт! У меня после родов и кормления и зад, и грудь какие стали, а? Димон пищит. Жаль только, что с ним в постели так скучно. Зато Макс! Лучший любовник из всех, что у меня были. Самый неэгоистичный, самый умелый, никогда сам… кхм, пока я не… кхм… — Юля с намёком покашливает. Слышен шорох пакета и обёрточной бумаги, в которую в «Ла Перле» упаковывают бельё.
— Красота-то какая! — восхищённо вздыхает подруга. — Умеют же такое шить!
— Даа, — мечтательно тянет Юля. — Самый мой любимый магазин. Но это и мужик должен быть, чтобы такое оценить мог.
— А когда ты к нему собралась завалиться? — спрашивает собеседница Юлю.
— Да прямо сейчас, чего тянуть-то? Пойдём в какой-нибудь бутик, я переоденусь, а ты меня подождёшь, хорошо? Смотри, он где-то тут недалеко живёт, можно даже пешком пройтись. Заодно и поболтаем.
— Блин, Юлька, смотри, чтобы тебе не стало от этого хуже, ладно? Помнишь же, чем у вас с ним тогда закончилось?
— Да глупость была с моей стороны. Стресс, недосып. Если бы он сейчас так себя повёл, я бы его любовницу за волосы оттаскала, а самого сковородкой поучила всякому, но с собой что-то делать уже ничего не стала бы. Давай, допивай кофе и пошли переодеваться.
Глава пятьдесят вторая
Субботним вечером в центре многолюдно, весело. Витрины ярко светятся, из дверей кофеен и ресторанов на улицу вываливаются нарядно одетые люди. Слышна громкая музыка. Временами откуда-то прорываются то «Джингл беллс», то «В лесу родилась ёлочка», — хотя до Нового года ещё больше месяца. Без предупреждения с неба начинают медленно сыпаться крупные, с ноготь, снежинки. Группка молодых людей, увидев снег, смеются, высовывают языки, задирают головы и кричат что-то неразборчиво-счастливое в небо.
Две девушки, идущие впереди меня, тоже замечают снежные хлопья, радуются, подставляют ладони и весело переговариваются.
Одна я медленно умираю внутри. Зачем иду за Юлей? Почему бы не подбежать к ней, не заорать ей в лицо: «Максим — мой, отстань от нас!», или «Катись назад в свой Питер!», или «Если ты несчастна сама, зачем хочешь сделать такими и нас?» Но я просто машинально иду за ней, иногда ускоряясь, чтобы не потерять из виду, иногда замедляясь, когда они с подругой останавливаются поглазеть на особенно удачно украшенную витрину. А я не вижу никакой красоты вокруг. Для меня всё чёрное или серое и одно только яркое пятно — копна рыжих волос.
Входя в знакомый мне двор, девушки прощаются и разделяются. Одна идёт в направлении метро, а вторая к дому. Она ловко ныряет в подъезд вслед за курьером из «Лавки», а я остаюсь на улице.
Смотрю на часы: четверть шестого. Я переминаюсь с ноги на ногу, решая, что делать. Дохожу до детской площадки, толкаю карусель, и она со страшным скрипом совершает полкруга. Машинально прохожусь по периметру песочницы. Трогаю беседку, вхожу внутрь и сажусь. Как я дошла до жизни такой? Сколько всего прошло за этот неполный год? Орущий Артём, переезд на Преображенку, стычки с Ириной. Но зато — мама, горячо одобряющая Макса; проект по реновации; корочка Мастера спорта; снова Артём, на этот раз приползший на лапках; и тёплые объятия Макса… Снова смотрю на часы. Прошло всего три минуты, а будто три часа.
Я громко рычу, встаю и топаю к дому. «Тварь я дрожащая или право имею, в конце концов?!» Занеся палец над кнопкой домофона, я уже готовлюсь назвать своё имя, но тяжёлая металлическая дверь вдруг распахивается со страшной силой. На улицу вылетает разъярённая и зарёванная Юля. Я немного провожаю её глазами, но успеваю юркнуть в закрывающуюся дверь подъезда. Махом преодолев несколько ступенек до квартиры Лосяша, хватаюсь за дверную ручку. Не заперто.