Теперь мы идём к стойке с ароматами. Хочу купить себе туалетную воду. Всё время, пока я жила с Артёмом, я не могла пользоваться парфюмами из-за его ненависти к сильным запахам. Но сейчас у меня больше нет ограничений и я точно знаю, что мне нужно. Однажды, ещё в Екб, я как-то долго шла вслед за незнакомой женщиной, за которой вился шлейф удивительного аромата. Словно собачка, я бежала за ней, пытаясь не упустить ни крупицы этого сводящего с ума запаха. Наконец, расхрабрившись и поняв, что никогда не прощу себе, если не узнаю, что это за духи, я остановила её, немало напугав, и задала вопрос.
Так что, вот они. Her от Нарцисо Родригеса. Слегка дрожащими руками я брызгаю на блоттер из минималистичного прямоугольного флакона, немного трясу бумажку, чтобы подсушить ее, и приближаю к носу. Это оно. Чистое блаженство. Пахнет чем-то древесным и цитрусовым. Потом раскрываются нотки фруктов и ванили, а ещё — пачули и лёгкий аромат амбры. Все вместе — это тёплая летняя ночь, светящиеся звёзды, роса на траве и предвкушение лучшего свидания в жизни.
Я брызгаю из пробника на запястье, промокаю им второе, а потом провожу остатками влаги за ушами. На коже аромат ощущается ещё невероятнее, и я предлагаю оценить запах Максиму. Он берёт руку, глубоко вдыхает, а потом вдруг подтаскивает меня к себе, втягивает воздух за моим ухом и целует чувствительную кожу так, что я еле сдерживаю стон.
Макс берёт со стойки флакон с самым большим объёмом, и мы идём на кассу. Он отказывается от моих денег и оплачивает все наши покупки. Хорошо, что у меня есть секретный ответ в виде очков загадочного полицейского.
В самолёте Тимофей не отлипает от Макса. Тот вскоре запихивает в кармашек переднего кресла свою толстую книжку в мягком переплёте с таким же бородатым мужиком на задней обложке как сам и принимается помогать моему мальчику собирать лего. Потом они долго обсуждают какие-то важные для четырёхлетнего человека вопросы. Изучают картинки в книжке про Шмяка. Играют в аркаду на дисплее в спинке кресла. Смотрят мультфильм, разделив наушники. Тим категорически отказывается спать сам, не давая уснуть и нам. И вот, к концу полёта, за час до рассвета, когда я совершенно измучена попытками его усмирить, Тимофей, наконец, вырубается на середине предложения.
Конечно, он не реагирует на мои попытки разбудить его после посадки, так что Макс берёт Тима на руки и так мы проходим паспортный и таможенный контроль. Я качу наши чемоданы по кафельному полу аэропорта, когда вижу в зале прилёта знакомую фигуру.
Артём тоже издалека замечает нас и подходит быстрым шагом.
-Надин, — кивает он мне. Смеривает взглядом Макса и тянется к Тимофею, — я возьму сына.
Я, наверное, похожа на выброшенную на берег рыбу, беззвучно хватающую воздух.
— Артём, что ты здесь делаешь? Я ведь сказала, мы приедем на такси.
— Я посмотрел во сколько рейс из Подгорицы. Спасибо за помощь с ребёнком, — кивает он Максу. Мы уходим, — говорит мне и идёт к выходу.
Я в панике поворачиваюсь к Максиму.
— Всё в порядке, — заверяет меня он. — Я позвоню тебе из дома.
Я оставляю его чемодан и несусь вслед за Артёмом.
Глава двадцать пятая
Артём садится вместе с Тимом на заднее сиденье машины, пока его водитель помогает мне загрузить наши чемоданы в багажник. Я сажусь вперёд в полной прострации.
— Зачем ты приехал за нами в аэропорт? — снова спрашиваю я.
— Соскучился по сыну, — отвечает мне Артём, — хочу забрать к себе на выходные.
— Но ты ведь несколько месяцев вообще не вспоминал о нашем существовании! — протестую я.
— Надин, я не собираюсь здесь выяснять отношения. Мы сейчас поедем ко мне домой и там всё обсудим.
Я задыхаюсь от возмущения и твёрдо говорю, что мы едем домой ко мне и только там я согласна о чём-то с ним разговаривать. Артём недовольно вздыхает и командует водителю ехать на мой адрес.
Дома я указываю на кровать, чтобы уложить туда Тима. Благодарю водителя за помощь с чемоданами и закрываю дверь.
Мы проходим с мужем на кухню и там, сцепив руки на груди, я жду объяснений.
Первым делом он обращает внимание на грифельную доску, которую я перенесла сюда из прихожей и повесила вместо безвкусной картины с натюрмортом. Перед отъездом, дурачась с Тимофеем, мы нарисовали на ней солнце, облака, море и две человеческие фигурки. «Жди нас, бабушка!» — написала я над картиной. «Я тибя люблю!», — добавил внизу корявыми буквами сын.
— Когда он научился писать? — спрашивает Артём и я слышу ревность в его голосе.
— Весной, наверное. Буквально в один день начал складывать слова из магнитных буковок на холодильнике. — Отвечаю я. Артём поворачивается и видит разные комбинации слов. Там, где Тиму не хватило правильных букв, он заменил их похожими: «МАМА», «ЛОСЯШ», «ОБЕД», «КЛЩП».
— КЛЩП? — недоумевает Артём.
— Наверное, «каша»? — пожимаю плечами я. — Артём, я не хочу, чтобы Тимофей когда-нибудь пересекался с Ириной. Я готова судиться за полную опеку, если думаешь, что твоя любовница хотя бы на десять метров приблизится к моему сыну.
Артём садится за кухонный стол и сцепляет пальцы. Он секунду смотрит на свои руки, потом поднимает непроницаемое лицо.
— Ирина съехала, — сообщает он мне.
— В каком смысле? В отпуск?
— Нет, вообще. Мы... больше не встречаемся.
— О, — только и могу сказать я.
— Хочу вернуть вас с Тимофеем домой, — вдруг сбрасывает на меня бомбу Артём. — Я знаю, что виноват и ты злишься, поэтому готов дать тебе время подумать. Мы можем начать с малого. Я буду забирать к себе сына на выходные, а ты потихоньку начинай собирать вещи.
Я просто в шоке. Несколько раз я пытаюсь начать говорить, но из горла выходит только жалкий сип. Наконец, откашлявшись, я начинаю истерически хохотать. У этого мужчины совершенно незамутнённое сознание!
— Артём, — выдавливаю я из себя, вытирая с глаз злые слёзы, — прошло сколько, полгода? Полгода, с тех пор как ты заявил мне, что я «заезженная пластинка» и «раздолбайка»? С тех пор как я узнала, что мой муж завёл себе расчудесную любовницу, которая моложе, красивее и явно успешнее меня. Напрочь забыл о своём сыне на несколько месяцев. Совершенно не беспокоился как и на что мы живём. И вот ты, совершенно ошалевший от своей наглости, смеешь ещё говорить мне собирать вещи?
Этому человеку явно нужен психиатр.
— Надин, мне искренне жаль. Я, пожалуй, повёл себя не очень красиво…
— Не очень красиво?! — перебиваю его я. — Когда именно?! Когда скрывал свои шашни на стороне? Врал мне в глаза? Или когда любезно согласился оплатить три месяца аренды это квартиры? Ооо, — злобно хохочу я, — тогда, когда заставил меня подписать послебрачный договор, где я отказываюсь от алиментов и получаю жалкие крохи с вашего барского стола?!
— Какие к чёрту крохи?! — протестует Артём. — Я выделил тебе сумму, куда бОльшую, чем полагалось в алиментах!
— Ты идиот или прикидываешься? — овладев собой, я достаю телефон, открываю сообщения и тычу выписками банковских транзакций.