Перед летними каникулами мы ушли в «разведывательный рейд». Это был простой турпоход, но правильно организованный и мотивированный. Опять же через райком партии я «пробил» разрешение на проход группы от бухты Тихой до Горностаевского полигона.
— Там везде запретные зоны, товарищ секретарь райкома. Там плакаты везде: «Стой! Стреляю!». Та колючка, опять же. Контрольные полосы.
— Вот и пусть ваши бойцы охранения задержат группу, только не в начале маршрута, а уже у полигона.
Павел Николаевич довольно морщился под лучами обеденного солнца, падающего сквозь щели тяжёлых штор кабинета первого секретаря.
Виктор Павлович Ломакин возбуждённо прохаживался по кабинету. Начальник приморского ГРУ Николай Васильевич, он так представился, хмурился.
— Ну зачем мы… Виктор Павлович! У бойцов боевые патроны. Не дай бог что…
— Что значит: «Не дай бог, что?» — Удивился первый секретарь крайкома КПСС. — Они у вас советские солдаты, или где? Поставьте по маршруту своих спецов.
— Делать им больше нечего, — буркнул грушник. — Думаете у меня их…
Он глянул на меня и замолчал.
— Разрешите, Виктор Павлович? — Спросил я, подняв руку, и, увидев кивок, продолжил. — Мы так рассчитали маршрут, что войдём в запретную зону только на последнем этапе, у полигона. А можем и не входить. Обозначим флажками проход и всё.
Грушник хмуро посмотрел на меня и хмыкнул.
— Рассчитали маршрут они… Каким образом? Это надо ножками протопать… Да и не всё то что открыто — открыто, а сигналов не поступало.
— Мы рассчитали. С нами же будет ваш наблюдатель? Ну вот и всё… — Закончил я, увидев кивок. — Это же у нас просто поход.
Я пожал плечами.
— Вот видите, Николай Васильевич. Просто поход.
— По местам боевой и трудовой славы, млять.
— Товарищ полковник, — укоризненно протянул Ломакин.
— Извините, товарищ первый… Да где я им наблюдателя найду? — Вспылил он.
— А вы из Халулая кого-нибудь…
— Чего?! — Выпялился на меня грушник. — Какого халулая?
— Спецназа ТОФ, — проговорил я «наивно».
— Как-к-кого спецназа ТОФ? — Подавился он и закашлялся.
— В Джигите который… На русском.
Павел Николаевич тихо засмеялся, а Ломакин громко, чуть согнувшись и уперев ладони в колени.
— О-хо-хо, о-хо-хо! Вот уел он вас, разведчиков-конрразведчиков.
— Ты откуда знаешь про это?! — Воскликнул полковник.
— Пацаны говорили. В школе.
— Пацаны… В школе! А-ха-ха! — Продолжал смеяться начальник крайкома.
Полковник посмотрел на Ломакина и с тоской произнёс:
— Да как же я кого-нибудь из них дам?! Они же… Законспирированы…
— А-а-а! Не могу больше! — Чуть не плакал Виктор Павлович. — Идите все…
Все встали и уже на выходе я услышал смеющийся голос секретаря райкома:
— Вас можно-то одного оставить, Виктор Павлович?
Ломакин закашлялся и замахал на Чернышова руками.
Бежали мы ровно, перерывами переходя на шаг. Маршрут я, действительно выбрал аховый. За три дня можно и в хабаровский край уйти, при желании. Но мы без транспорта, на своих двоих, однако километров двадцать планировали делать.
Я раздал командирам групп кроки и наблюдатель насторожился.
— А что это… Они другими маршрутами пойдут? Так не договаривались…
— Пойдём караваном, но у каждой группы привал будет в своём месте и в своё время. И закладки у всех разные. Соревнование вроде… Кто больше соберёт вымпелов? Но на контрольных точках все собираются в контрольное время. Если кто потеряется на каком-то этапе, мы идём искать.
— Кто не спрятался, я не виноват, — пробурчал майор. Имени его мы не знали. — Хороший у вас камуфляж. Где взяли?
— Сшили, — просто сказал я. — Все готовы? Первый — пошёл!
Мы крутились по сопкам и распадкам, собирая вымпелы и клещей. Костюм «работал» отлично и насекомые собирались в манжетах на ногах, руках, поясе. Мошка и капельки тумана собирались на сетке накомарника капюшона. Жарко не было. Наступало сырое приморское лето. Но брезентуха, она и есть брезентуха, и потели мы изрядно. Тепло выходило через те же манжеты, в которых я вставил сетчатые «окошки». Костюм работал.
С обувью мы тоже немного «помутили», нашив на кеды двадцатисантиметровые брезентовые «краги» и намотав на них обмотки. Чтобы обувь держала голеностоп. Так мы делали, наращивая обычные коньки кожей и войлоком.
Этим СССР и был хорош, на мой взгляд. Хочешь лучше — сделай сам. Ии мы делали. Делали клюшки с гнутым пером, оклеенным стеклотканью с эпоксидной смолой, шили спортивную форму. Я сшил себе сам свои первые самбовки из дерматина. Не было страха ни перед какими преградами. Папа с дядькой домик на даче сложили из спиленных на участке лип за одну зиму, распустив их на горбыли и доски. Вот такой был советский человек. Человек труда.