— Ну ты чо, Дрозд.
— Дрын через плечо, Грек. Веди себя прилично. На тебя дети смотрят.
Валерка ошарашено посмотрел на пробегающих мимо нас второклашек.
— И чо?
— Ты повторяешься, Грек.
Он озадаченно стих.
Сегодня снова первым уроком стояла химия.
В кабинет без учителя не впускали. Раковины с водяными смесителями так и притягивали нас похулиганить.
— Ну, что Шелест, может расскажешь нам про азот, — коварно спросила меня химичка. — Ты же учил?
— Я-то учил, Татьяна Валентиновна, да уже и забыл.
— А на экзамене, тоже это скажешь? Иди-иди к доске. У тебя условно-досрочная четвёрка.
Я вылупился на химичку… Ничего себе… «условно-досрочная»… Термины то какие!
Не успев сесть за свою вторую парту в центре, я шагнул к доске.
— Азот, — начал я, — химический элемент….
В классе послышались смешки.
… пятой группы периодической системы Менделеева с порядковым номером семь. Обозначается латинской буквой «N». Атомная масса азота 14. Строение атома два — пять.
Я нарисовал.
— Молекула состоит из двух атомов…
— Так… Это знаешь. Зазубрил в больнице? Похвально. Свойства?
Я рассказал всё, что я знал про азот, а про азот я знал много, потому что по своей первой, инженерной специальности изучал рефустановки и работал на них и нахватался в своё время аммиака, мама не горюй.
Рассказав про взрывчатые вещества, которые я изучал по своей второй специальности, я уже начал было повторятся, как прозвенел звонок.
Химичка смотрела на меня так влюблённо, что я едва не сомлел. Она мне и тогда нравилась, почему я и хулиганил на её уроках, а сейчас…
— Ну, Шелест… Жаль, что нельзя исправить четвертную. Поразил… Или ты так головой стукнулся? — Хихикнула она, но увидев мои глаза, извинилась. — Прости, Шелест. Вырвалось. Все свободны.
— Точно стукнутый, — прошептала проходя мимо Ленка Смирнова, бросая на меня странный взгляд.
Математика прошла штатно. В ней я был твёрдым середняком, «хотя мог бы и на пятак натянуть», как говорил мне папа, махнувший на меня рукой после восьмого класса. Программа минимум, по его мнению мной была выполнена. Аттестат о среднем неполном имелся, а дальше государство давало широчайшие возможности: от армии до средне и высше-технического.
Людмила Давыдовна почему-то спросила меня, как я себя чувствую и не болит ли у меня голова.
Я сказал не болит, но чешется. Математичка удивилась.
— Ты это о чём, Шелест?
— Ну вы же интересуетесь моим самочувствием. Шрам на затылке очень чешется. Сильно я головой стукнулся, — сказал я со зловещей хрипотцой в голосе, обведя класс недобрым взглядом и улыбнулся. Класс заржал.
— Ой, Шелест, — махнула на меня рукой Людмила Давыдовна, добрейшей души человек. — Иди тогда к доске. Заодно там и почешешь затылок. Или что-нибудь другое. Напомнишь нам, что такое интеграл и с чем его едят.
Класс захихикал, но по-дружески, жалеючи.
«Хорошо, что в больнице имелись свои учебники», — с благодарностью подумал я.
— Интегра-а-ал… Честно говоря, не особо помню, — сознался я.
— Ну…Формулу Ньютона-Лейбница помнишь?
— Вроде помню.
— Пиши…
Я написал.
— И Что это значит?
— Это предел сумм… — пробубнил я, и почесал затылок.
Класс «грохнул», а я продолжил:
— Принцип Кавальери формулируется так: если прямые некоторого пуча прямых пересекают две фигуры по отрезкам равной длины, площади фигур равны. А итоговую формулу уже вывели Лейбниц и Ньютон.
— Откуда же они её вывели, бедненькую.
— Из средневековья, — пошутил я.
Людмила Давыдовна прикрыла ладонью губы и тихо засмеялась.
— Ладно, Шелест, садись. Хоть это помнишь. В принципе, ответ на четвёрку. А у нас сейчас логарифмы, — сказала она, повысив голос и постукивая указкой по передней парте.
— Вот оно мне надо? — Спросил я неизвестно кого, садясь за парту.
— Ну ты, Мишка, и прикалываешься сегодня, — прошептал Костик, искоса поглядывая на математичку. Указка у неё была длинной.
— Еле выкрутился, — прошептал я.
— Ни фига себе, еле выкрутился… Да у Давыдовны четвертак получить… когда она вот так вызывает по прошлым темам… Максимум трояк.
Людмила Давыдовна Пляс, стала учить нас только в девятом, после «слития» трёх восьмых классов в два девятых, а у «б» класса она вела уже давно.