На истории я загрустил. Никогда не любил ту историю. Эли эту? Когда историчка, слишком полная и не очень опрятная женщина начала читать нам из учебника о буржуазной революции в Японии, я поскучнел.
— Ты, Мишка, какой-то, точно стукнутый, — прошептал Швед. — Нормально всё?
— Нормально, Костик. Что-то устал учиться. Скорей бы физра.
— Тебе же ещё нельзя, после ангины. Я знаю, сам лежал.
— Да и пофиг, — отмахнулся я.
— Сердце посадишь, — прошептал Костик, рисуя жигуль последней модели.
«Он стал врачом-хирургом и мы недавно виделись с ним. Совсем недавно», — подумал я. — И вот он сидит со мной за одной партой.
Я потрогал его пальцем.
— Чо? — Спросил он, не отрывая взгляд от рисунка. Он здоровски рисовал машинки. И не только жигули, но и иностранные. Получалось, как на фантиках от жвачки. У меня на обложке дневника была нарисованная им тачка, какой-то фантастической модели.
— Да так…
Меня ткнули чем-то в спину. Я скосил глаз назад. Историчка, видимо, была глуховата, и мы разговаривать не боялись если не раскрывать рта или прикрыть губы ладонью, а вот за движение она следила строго и наказывала.
— Ты едешь на соревнования? — Спросил Вовка.
«Ё-моё! Соревнования! Я же еду в Калугу на Кубок Россовета Динамо! От Приморского края! Не фига себе», — вспомнил я.
— Еду, Вовчик.
— Значки привезёшь?
— Привезу.
Он был заядлым коллекционером значков. Я попытался однажды, но потом бросил и отдал все ему. Вот он теперь меня и контролировал.
— Я деньги отдам, — заверил он.
— Куда ты денешься, — хмыкнул я, неосторожно повернувшись назад.
— Шелест! Что там у вас с Варёновым за посиделки?! Иди ка сюда.
— Да что ж такое-то сегодня, а?! — Спросил я, поворачиваясь к классу и возводя руки кверху.
Все тихо прыснули, опасаясь нарваться на неприятности.
— Вот и скажи нам, Шелест, что ты понял из рассказанного мной про буржуазную революцию в Японии.
Я почесал затылок. Класс отреагировал адекватно.
Я не «клоунил», но так получалось. Затылок действительно чесался, и рука тянулась к нему автоматически.
— Что я понял? — Переспросил я, и тут же ответил. — Я понял, что во всём виноваты англичане, французы и американцы. Иностранные капиталисты, если короче. Им нужны были рынки сбыта, а японцы их не пускали, вот они и устроили «свою» революцию с помощью «агентов влияния», подкупленных сегунов и подкрепили их позицию своими кораблями. А потом им правительство слепили по своему образу и подобию: пэры, мэры палата общин. Началось то все с интервенции! Как и у нас в Приморье они хотели, в двадцатых. Те же лица на арене: Англия, Франция и США. Да и сейчас в мире постоянно происходят перевороты и «буржуазные» революции. Вон в Никарагуа, например семья Самоса правит аж с 1934 года. Тоже с помощью США свергли революционное народное правительство Аугусты Сандины… Ну ничего, скоро им кирдык придёт.
В классе стояла гробовая тишина.
Историчка откашлялась и молвила:
— К-хе… Фамилия Сандино не склоняется… А так… Очень даже развёрнуто… Даже, я бы сказала, слишком.
Она потянулась за ручкой и пододвинула ближе журнал.
— А что такое «кирдык»? — спросили из задних рядов.
Прозвенел звонок.
Физкультура была моим спасением. Я и так по всем её составляющим был лучшим в классе. И это не бахвальство, а факт. Здесь мне ничего и никому доказывать не надо, думал я, переодеваясь.
— Построились, — скомандовал Сергей Степаныч по кличке «Эс Эс».
Валерка Лисицын за лето вымахал и стал чуть выше меня. Я встал вторым.
— А у Шелеста освобождение, — сказала Мокина. — Он в голову ударенный и на учителей кидается. В кого интегралом, в кого азотом. Смотрите, Сергей Степаныч, как бы он в вас чем-нибудь не кинул.
Мокина имела вид и вела себя, как симпатичная белокурая бестия, и физрук от неё млел.
— Ты, Мокина, почему не переоделась? — Спросил физрук, пялясь на её коленки.
— Я форму забыла. Можно я так позанимаюсь?
Эс Эс облизнулся и махнул рукой. Странно, но раньше я этого не замечал. Пофиг было, наверное, кто как на кого смотрит? А тут, я видел всех. Переглядки, ухмылочки, подмигивания… Да-а-а… Кино и немцы. Вернее — немки.
— Что с тобой, Шелест?
— Да фигня, ангина была.
— Ангина не фигня. Мотор можешь посадить.
— Да я потихоньку. У нас же сегодня волейбол? Вы обещали, — пресёк я попытку физрука изменить слову.
— Обещал… Да… Канат надо сменить. Обещали леса подвести. Думал вы через коня попрыгаете, в длину.