– Ты не хочешь сходить за молочком? – нежно проворковала Настя.
– Ну, если, конечно, надо, то схожу, – стараясь подавить уныние в голосе, ответил я.
– А где молочко, там и заварное с кремом, – намекнула Настя.
– Вообще-то они в разных магазинах… Ну да ладно, может еще что нужно?
– Нужно-то много чего, но я сейчас не помню.
– Если что вспомнится, пиши на мобильный.
Я пошел по магазинам. Не люблю я их, они забирают слишком много энергии. Ага, уже вижу ваши скептические ухмылки. Да, я верю в энергию, потому что очень часто ощущаю ее воздействие. Любому скептику желательно заняться массажем, чтобы понять это. Почувствовать, как весь негатив, вся гадость переливается из тела массируемого человека в массажиста. Может и поэтому тоже я не люблю массировать взрослых.
Но на удивление, настроение у меня было вполне приличное, и я решил купить Насте чайную розочку. Почему-то захотелось сделать ей приятное. Наверное, такой уж я добрый человек (ухмыляться пришлось самому себе). Честно говоря, все мое существо не одобряет покупку срезанных цветов. Я всегда представляю, как они стоят в вазе и умирают. Женщина, в квартире которой во всех вазах стоят срезанные цветы, уподобляется хоспису. Цветы медленно увядают – умирая, возможно, они даже кричат или стонут, только мы этого не слышим, пока что не научились. Но Настя никак не хочет поддерживать мои взгляды. Поэтому вначале я дарил ей цветочки в горшочках, но их когда ставить стало уже некуда, пришлось перейти на умирающие растения. Мне их очень жаль, но все же будет намного лучше, если их куплю я, а не кто-то другой, я о них позабочусь. Некоторые, особенно розы, очень часто дают в вазах корни, и я потом не знаю, что с ними делать – бабушкина деревня скоро превратится в розовый сад.
И все-таки как же меня тянет посмотреть, что сейчас творится на месте убийства! Желание довольно сильное, но преодолимое.
Ладно, все фигня, пора домой! Молоко куплено, заварное тоже, цветы мерно покачиваются в такт шагам.
Я звоню в дверь. Хотя странная фраза – скорее, звоню в звонок и жду, когда мне откроют. А если быть объективным, то звонит звонок, а я лишь на него жму. Ключи от Настиной квартиры я не беру принципиально – зачем? Сама захочет – даст, но она пока не спешит. Может, не доверяет – кто его знает? Женщины всегда загадочны, даже если там отгадывать нечего.
Сзади раздались шаркающие шаги. Бомжовская морда перемещалась с верхнего этажа вниз – небось, отоспалась и снова на промысел отправилась. Рука инстинктивно потянулась к ножу, но его не было. С этим ножом мы простились навсегда. Возможно, он еще долго пролежит на дне реки, переваливаясь с боку на бок, а может быть, его уже выловили хитроумные следователи и теперь тщательно изучают.
Мне нужно новое оружие.
Дверь распахнулась.
– Ты так быстро!
– Конечно, я ведь уже соскучился, – сказал я и достал спрятанные за спиной розы.
– Ой, это мне? – честно говоря, меня всегда поражают бессмысленные вопросы.
– Ну раз дверь открыла ты, значит тебе.
– А если бы дверь открыла очаровательная блондинка? Ты подарил бы их ей?
– Вполне вероятно, но тогда я бы сильно удивился и подумал, что ошибся квартирой, – ответил я.
Поцеловав меня, Настя отправилась искать свободную вазу, а я, ничего не подозревая о начавших бродить в моей голове мыслях, лег на диван. Спокойствие продлилось недолго – его прервал гогот, влетевший в окно и заметавшийся по комнате. Потом последовала нецензурная брань и радостные крики, которые почти тут же опять переросли в гогот.
Облюбовав старое бревно, под окнами расположилась великолепная четверка. Три «особо одаренных» субъекта, считающих, что самым полезным занятием достойного человека является распитие спиртных напитков, матерные вопли и дикий смех, сидели под нашими окнами на поваленных недавней бурей стволах деревьев. По доносившимся звукам можно было понять, что кому-то очень весело. Жаль, но остальные жильцы нашего дома не разделяли этого хорошего чувства.
Винтовка с оптическим прицелом оказалась в моих руках мгновенно. Передернув затвор и убедившись, что патроны на месте, я прицелился в голову одного из гоготоделов. Мягкий спуск – и один из «друзей» завалился носом вперед. Глушитель сработал безупречно. Трое оставшихся недоумевающе посмотрели на своего товарища и снова засмеялись, послышались крики типа: «Вот нажрался!», «Этому больше не наливать!» Всю нецензурную лексику я вычеркиваю, мне не хотелось бы поганить бумагу сквернословием.