Весь вечер он провел с дочерью. Рассказывал обо всех своих делах и встречах. Она его понимала, ей это было интересно! И фильмы с ней легко выбирать. Им нравится одно и то же. Они смеются и грустят в одних и тех же местах. То ли Маша старше своего возраста в душе, то ли Дима остался вечным ребенком.
Когда Маша уснула, Дима, как всегда, долго сидел за своим столом, курил, смотрел на электронные часы их порядка. И в тот самый момент, когда стукнула дверь ванной и оттуда явилась Кира в рубашке-саване, Дима пошел к входной двери. Бросил Кире на ходу:
— Пройдусь немного. Очень хочется подышать. Наверное, кислородное голодание.
Он вдыхал ночной воздух жадно и глубоко. Так, чтобы запах свежести и сырости коснулся сердца и легких, оживил их, успокоил.
Как хорошо просто бродить без цели и дела. Дима чувствовал себя совершенно свободным и беззаботным. Пусть на час, на полчаса. Но он открыл для себя возможность побега. Ему хорошо думалось о разных делах. Ему удалось забыть о том, чего не хотелось помнить. И вдруг какой-то странный лисенок запутался в его ногах и посмотрел в лицо блестящими бусинками глаз. Дима нагнулся, погладил рыжий теплый мех, поднял голову и увидел Василису, жену своего сослуживца еще по посольству в Польше. Эта пара по возвращении в Москву тоже купила квартиру в этом районе.
— Привет, Вася, сто лет не встречал вас обоих. Даже не знал, что вы завели такого зверя. Это кто? Лис или собака?
— Это Гарик, корги, — серьезно сказала Василиса. — Он — собака. Ему всего годик. Я купила его после смерти Коли. Да, Дима, Коля умер, я теперь вдова. Это было так внезапно и ужасно, что я не смогла всем сообщить.
— Что случилось?
— Самолет разбился. Ты, наверное, знаешь об этой катастрофе.
Дима был в ужасе. Его хорошее отношение к большинству людей выражалось, кроме прочего, в паническом страхе перед их смертью. Дима не умел расставаться с теми, кто ему нравился. У него много знакомых, они не видятся годами, но он должен время от времени узнавать, что все они в порядке. И как он ничего не узнал о Коле?
Они не были друзьями, просто импонировали друг другу. И было у приятного, добродушного Коли такое достоинство, как прелестная жена со сказочным именем Василиса. Над нею не подшучивал только ленивый, называя мужским именем Вася. Но это имя странно шло полноватой, очень женственной блондинке с нежным, круглым лицом и большими синими глазами. Глазами, как волшебные озера.
Дима проводил Васю с Гариком до их дома. Они постояли у подъезда, поговорили о Коле, вспомнили, как интересно и дружно все жили в Варшаве. И Дима ответил согласием на приглашение выпить чаю с тортом.
Дима никогда не был в такой уютной квартире. Вроде бы обычная мебель, только необходимые вещи. Простая посуда, чай в пакетиках, такой же, как на ходу покупает он, чтобы не возиться с заваркой. Трюфельный торт, который так любит Маша.
— Съешь его, пожалуйста, весь, — улыбнулась Василиса. — Не могу не покупать сладкое. Только оно и вытаскивает меня из депрессии. Но вес… Каждое утро — битва с джинсами за то, чтобы сошлись на мне.
— Ты очень хорошо выглядишь, — сказал Дима.
А хотел сказать: «Ты такая же милая и прелестная, как раньше». Но сейчас ночь, они наедине, у нее горе. Слишком восторженные комплименты неуместны и неприличны.
Василиса легко заговорила. Она делилась с Димой самыми дорогими воспоминаниями, говорила о своем одиночестве и тоске. Дима понимал, почему так уютно в этой квартире. Ее обживали любящие, добрые люди, похожие во вкусах и потребностях. Эта квартира не могла остыть после смерти мужа. Преданная жена поддерживает в ней огонь.
Дима выскочил в круглосуточный магазинчик неподалеку, вернулся с бутылкой вина. Они помянули Колю. Василиса расплакалась у Димы на груди. Его жалость разрасталась, колотилась в сердце. Он гладил пышные золотые волосы, целовал заплаканное лицо, чище и добрее которого никогда не видел.
Очнулись они оба, когда отхлынула волна нестерпимого притяжения. Когда вздохнули в унисон их горячие влажные тела.
— Господи, так вот как это бывает! — искренне сказал Дима. — Ты не поверишь, Васюта, но я, муж со стажем, ничего об этом не знал. Я так не уверен ни в чем, что не разрешаю себе ничего загадывать наперед. И потому скажу сейчас быстро и прямо. Я люблю тебя, Василиса. Ты кажешься мне единственной и лучшей женщиной моей жизни. Я сделаю все, чтобы к тебе вернуться. Если ты этого захочешь.