Потому что из зеркала на меня таращилось страшилище с тёмно-коричневой бугристой кожей. Вся кожа, что видна из платья, была коричневой и в волдырях. И лицо, и шея, и уши, и декольте, и руки. И ещё оно начинало чесаться – кажется, у меня аллергия на эту неведомую фигню.
- Спасите! Помогите! Смерти моей хотят! Убивают! – вопила я.
И надеялась, что слышно меня по всему дворцу. И может быть, немножечко дальше.
15.
Ну вы понимаете, да? У меня больше не было сил вести себя прилично. Я орала, вопила и рыдала. Горючими слезами. Обвиняла Матильду в покушении на убийство, потому что она меня намазала. И Изабеллу в том же, потому что она дала Матильде флакон с этой токсичной дрянью.
И видимо, я орала достаточно громко, потому что известие дошло до короля.
Что же? Король ради разнообразия проявил себя как король. Распорядился выгнать со службы с позором обеих почтенных дам, и пригласить ко мне своего лекаря. Потому что принцессу нужно спасти!
Это в нашей жизни бороться с проявлениями аллергии сложно, но можно. Подбираются препараты и всё такое. Я аллергик со стажем, у меня непереносимость тополиного пуха и кое-какой бытовой химии, я не ем цитрусовые и не пользуюсь духами. И с косметикой очень осторожна. Я не знаю, чего королева намешала в ту штуку, но она подкосила меня знатно.
Я потом уже вспомнила, что по матчасти это должен был быть сок грецкого ореха. И потом он, вроде бы, с Элизы отмылся. Но Элиза была сказочная принцесса, у неё, я думаю, не было аллергии, иначе она бы ту пытку крапивными рубашками просто не пережила бы и тихо померла от анафилактического шока ещё в пещере. И её просто осмеяли и выгнали из дворца… а я лежала и страдала, потому что методы сказочного лечения никак не облегчали моё состояние.
Меня умывали какими-то полезнейшими притираниями, мне давали пить ценнейшие микстуры из не разбери кого, не то из рогов единорога, перетолчённых в серебряной ступке, настоянных на утренней росе, собранной в ночь полнолуния, потом их, наверное, перегнали, как самогонку, а результат выдали мне. А может быть, просто труху какую заварили, или веник, и сказали, что полезно, я не знаю, Толку-то всё одно не было. У меня, по ходу, поднялась температура, и вспухли все те участки кожи, которые намазала эта дура. Я страшно чесалась, ныла, выла и страдала. И тем самым заставляла страдать всех вокруг.
В итоге меня попросту напоили сонным зельем, и я отрубилась наконец. Это оказалось благом для всего дворца, полагаю, потому что король, как мне потом рассказали, самолично приходил справляться о моём здоровье три раза в день, и тоже очень страдал. И, говорят, не пришёл в тот день в тронный зал, отменил все встречи, и с королевой не виделся вовсе. Неужели вот прямо беспокоился за дочь?
С другой стороны, а что я вообще о нём знаю? Да ничего. Вдруг он под заклятием, вдруг королева и его заколдовала какими-нибудь жабами или отравленными напитками? А на самом деле король не так уж и плох? Это королева никак себя не проявляет, а он-то вполне!
Во всяком случае, на следующий день король велел трубить в трубы со стен замка и на городской площади, и объявить, что принцесса Элиза стала жертвой неведомой болезни, и тот, кто сможет исцелить её, получит большую награду! Когда я услышала о том, то подумала – чего ж не обещал принцессу в жёны? Потом вспомнила – точно, принцесса же просватана. И если король не сдержит обещание, то ему самому несладко придётся.
Весь день ко мне шли разные странные и не очень странные личности. Я лежала, напившись сонного зелья в малой дозе – уснуть не уснёшь, но и чешется не так сильно, и сознание притуплено. Поэтому не могла в полной мере оценить парад здешних знахарей, мануальных терапевтов и ещё чёрт знает, кого. Что только не пришлось вытерпеть – меня трогали, мои волдыри расковыривали, на лицо намазывали всякую ерунду, которую приходилось терпеть, и от которой в лучшем случае ничего не ухудшалось. А то и ухудшалось, да, например – увеличивалась температура.
На ночь меня снова напоили сонным зельем, и видимо, налили дозу больше, чем накануне. Я не просто спала, но с видениями. Мне снились одиннадцать лебедей в золотых коронах, которые кружили над башней замка, и лили горькие слёзы. Не, я ещё не померла, если что, пока можно не оплакивать, ясно вам?
А когда проснулась, то увидела возле кровати сухонькую старушку, которую подвела к кровати Мира.
- Посмотрите, госпожа, вот наша принцесса, ей так нехорошо! – говорила Мира.
- Ох, тяжело ей пришлось, - вздохнула старушка. – Ну ничего, попробуем ей помочь.