И лишь когда был дан знак об окончании обеда, мы оба поднялись из-за стола и Ланс сказал:
- Я выполню обещание сегодня на балу. Там это сделать намного проще.
Уж наверное, на балу люди всё время перемещаются, а за обедом где сели, с тем и разговаривают.
Меня подхватили какие-то дамы, ни одну из них я по именам не знала, и все были старше меня, и отвели в те комнаты, с которых всё и началось. К балу, чтоб вы знали, нужно переодеться.
Не возражаю, переодеться так переодеться. Сначала меня полностью разоблачили из платья, проводили в расположенную по соседству купальню и поместили в ванну. Купальня оказалась очень ничего себе – большая и просторная, а ванна – как маленький бассейн. Девушку, которая помогла мне помыться, я уже видела утром.
- Мира, поторопись! Не спи над ванной! – прикрикнула на неё Матильда Мариборгская. – Мне ещё самой собираться надо!
- Мы справимся, госпожа гофмейстерина, - проговорил кто-то в комнате.
- Нужно выполнить все указания её величества, ясно вам? – строго сказала та.
- Да, госпожа гофмейстерина, - ответили хором двое или трое.
- Мира, что там за указания? – шёпотом спросила я, ни на что особо не надеясь.
- Да разве ж я знаю, - вздохнула та так же шёпотом. – Наверное, что-то нехорошее. Её величество была очень зла на вас за вчерашнее.
О как, интересно, а тут что было вчера?
- Ты слышала, что она говорила?
- Она так кричала, что было трудно не услышать, весь дворец слышал. Вы оказались первой, кто возразил ей – хоть и очень кротко и вежливо. Она раньше никогда не позволяла себе кричать или давать пощёчины прямо в тронном зале, и когда вы упали, принялась кричать, что вы набрались в деревне ужасных манер, что вас нельзя показывать даже придворным, а послам – тем более, что вас не удастся выдать ни за одного иноземного принца, потому что стоит вам раскрыть рот, и все сразу поймут, что вы деревенская простушка!
- Можно подумать, не она сама меня в ту деревню отправила, - буркнула я.
- Воистину так. И странно злиться на человека за просьбу пойти помолиться на могиле матушки. Или покормить лебедей в парке.
Ого, Элиза-то что-то знала, так?
- Лебеди в парке – это совершенно безобидно, я думаю. А помолиться на могиле матушки нужно непременно, - сказала я.
- Только вам же запрещено покидать дворец и ходить по нему без сопровождения, и стража на входе вас не выпустит.
- Подумаем, - махнула я рукой.
- Мира, что ты там возишься? – ещё одна дама из придворных вошла в купальню и приблизилась, но я чуть приподнялась в воде и потом как бы неуклюже плюхнулась обратно.
Я ж деревенская простушка, все помнят? Наверное, и ванны-то не видела!
Оп-ля – всё платье дамы мокрое, и в мыльной пене, которую вот только что с меня смыли. А не подходи близко, и не подслушивай!
Дама принялась браниться, но Мира была не при чём – она в тот момент отходила за полотенцем, и её рядом не было.
- Мира, мерзавка, как ты посмела облить меня? – о нет, она попыталась.
- А вы не знаете, что лгать грешно? – сощурилась я. – Говорят, у неисправимых лжецов язык становится длинным, раздвоенным и перестаёт помещаться в рот.
- Простите, госпожа Изабелла, - Мира низко присела в поклоне.
Госпожа Изабелла с воплями выбежала и, надеюсь, убралась из моих комнат совсем.
- Тебе достанется? – спросила я Миру.
- Надеюсь, нет. Буду молиться, чтоб не нажаловалась.
- Вот и отлично. Я тоже помолюсь.
Дальше было очень быстро – достать меня из ванны, высушить, накрутить волосы на что-то вроде бигудей, и одевать. И тут поджидала засада.
Днём меня зашнуровали в очень приличный корсет, в нём можно было неплохо ходить, сидеть и даже есть было, куда. То есть – с разумной щадящей утяжкой, чисто для силуэта. А тут притащили какое-то орудие пытки, потому что при его помощи две дамы постарше Миры попытались уменьшить мою талию примерно вдвое. И утянуть рёбра так, чтобы они оказались где-то в желудке, что ли. И как в таком танцевать?
Мне стало больно уже при затягивании. А в этом ещё двигаться? И что, это было приказание королевы, да? Ну ладно, поглядим. Чем там шнуруют? Лентой? Даже не вощёной?
Я вдохнула глубоко, всей грудью и частично животом, как в корсете не подышишь. Дама дёрнула за концы, небольшое усилие… и лента с треском рвётся. Получи, фашист, гранату, так мы дома говорили.