- Опа! А кто это здесь в наш телефон звонит?! Кто разрешил?! Э! Ты, разрешение есть?!
- Алло! Слава, это ты? – сказала трубка маминым голосом. Ком в горле вырос в размерах и стал колючим, мешая дышать. Типы остановились поодаль и закурили, видимо решив, что пусть поговорит, никуда он не денется.
- Алло! Вас не слышно! Слава, это ты?.. Вас не слышно, перезвоните – трубка запикала короткими гудками. Я тоже повесил трубку и опёрся руками о колени, а задницей о стену. Ком в горле начал распадаться на фрагменты, появилась возможность дышать.
- Ну всё? Напи%делся? Подошёл сюда!
Я поднял голову. Трое. Построение классическое: в середине главный, торпеда, справа от него, ну, для меня - слева, основной помощник, правая рука, так сказать. Слева, для меня - справа – просто подпевала, смелый только если жертва не сопротивляется. Все правши. Значит, удара следует опасаться от левого, когда центрового вырублю. Ну ему и удобней правой рукой.
- Парни, двушка есть? Позвонить очень нужно.
- Чего-о?! Да ты ох%ел! Гусиски у нас стрелять будешь?! Сюда подбежал!
- Ну, вы сами просили... – я оттолкнулся от стены и быстро пошёл к ним, подстраивая шаг так, чтоб выйти на дистанцию удара в правосторонней стойке.
Войдя на дистанцию удара, я сразу, без лишних дерибасов пробил центровому носком левого ботинка по надкостнице передней ноги и следом, пригнувшись, в солнышко. Тут-же шагнул влево и, пропуская кулак левого над собой, и уходя влево пробил ему в гостеприимно открывшуюся печень. Выпрямился, вставая слева от них и выстраивая их перед собой в одну линию, чтоб мешали друг-другу при нападении. Полсекунды на оценку ситуации, и сильным толчком ноги пихаю ближнего ко мне в тазобедренный сгиб, на остальных, чтобы повалить их как кегли. Как здорово быть молодым! Чувствую себя в боевом азарте и готов продолжать эти танцы. Однако танцы заканчиваются. Так скоро, даже обидно немного.
В тот момент, когда я толкнул ближнего ногой, центровой решил присесть, ему тоже прилетело в солнышко хорошо. Поэтому правый просто перевалился через него и своей ногой съездил дальнему по хохотальнику. Не сильно, скорее вскользь. Но это деморализовало его ещё сильнее, чем осознание того, что в какие-то две-три секунды они из боевого клина перешли в состояние терпил.
- Две копейки – Я смотрел на него в упор и подходил. В нём боролись страх и остатки гордости. – Две копейки! Ну! – и он сломался. Зашарил по карманам, зазвенела мелочь. Я контролировал основную ударную силу, шевелящуюся на земле в попытках встать. Краем глаза фиксировал и его – вдруг в себя поверит.
— Вот – он протянул мне двушку.
- Всё, забирай этих и валите – я пошёл обратно к телефон-автомату.
- Ну, козёл, мы тебя запомнили, понял!? Лучше нам не попадайся! – но я уже набирал номер, встав так, чтобы контролировать эту троицу. Трубку сняли с третьего гудка.
- Слава, это ты? – опять мама, - Ты где? Домой когда придёшь?
- Мам, да, это я – в этот раз мне удалось справиться с эмоциями и комком в горле – Я сегодня не приду, не ждите. Я к парням в гости пойду, меня пригласили. Завтра приеду. Не беспокойтесь.
- До этого, минут пять назад ты звонил?
- Да, мам, я. Со связью были какие-то неполадки. Я – алё-алё, а ты не слышишь.
- Я в трубке какие-то крики слышала. Как будто хулиганы какие-то кричали.
- Да, мам, я тоже слышал. Говорю-же, со связью что-то. А у меня всего одна монетка была. Хорошо, хоть парни мимо проходили, монетку дали. А-то бы не знаю, что и делать.
- Смотри, осторожней там, не ввязывайся ни во что.
- Да-ну, мам, кому я нужен-то.
- Мне нужен. Да хоть вот Кате твоей. Чего к ней сегодня не пошёл?
- Да мам, с парнями, может, в последний раз видимся, сейчас все по армиям разбегутся, а два года – это долго. Кто знает, удастся ещё вот так встретиться или нет. А Катьке – не знаю, нужен я или нет. Подозреваю, что скорее – нет.
- Поссорились?
- Нет, мам, когда-бы я успел? Просто, общее направление отношений, похоже, катится не в ту сторону.
- Да ладно, помиритесь ещё.
- Может и помиримся. Ладно, мам, мне пора, вон ребята машут уже.
- Ну, беги, будь осторожен.
- Пока, мам, – и, не удержавшись, добавил – люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю – в голосе подозрение и сомнение, - у тебя всё в порядке?
«Ля, вот-же дурак! Она теперь волноваться будет. Это-же МАМА!» - Да, всё хорошо.
Мамы носят нас внутри себя девять месяцев. В это время с их телами происходят всякие метаморфозы, не всегда хорошие. Потом они нас рожают. В муках, по-библейски. Бывает, что по несколько часов. Потом они нас кормят соками своего тела, таскают нас на руках, укачивают, играют с нами, болтают с нами, рассказывают нам сказки. Мамы знают нас гораздо дольше, чем мы знаем себя, и знают гораздо больше о нас, чем мы знаем о себе. Они нас насквозь видят. Буквально. И если кому-то кажется, что он обманул свою маму – не обольщайтесь, это ваша мама позволила вам думать, что вы её обманули.