— Так может и мне, уйти до весны на заимку, а после… Хотя да, сюда дороги мне не будет, а жить в кочевье, хоть и среди родни, та еще морока. Что-что, а арат из меня никакой, да и не нравится мне та жизнь.
— Вот и я о том же. Я-то если и уйду, то до весны отсижу на заимке, а после вольюсь в улус на правах старшего, а это согласись несколько иная жизнь, чем у обычного пастуха. Буду сидеть у юрты, вести умные разговоры, со стариками, и попивать горячий жасминовый чай. К тому же ты не учитываешь самого важного. Это тебе всего шестнадцать лет, а мне уже за шестьдесят. А за плечами две войны, и две зоны, если считать штрафбат за одну из них. Я просто не выдержу дальней дороги. Поэтому езжай и ни о чем не думай, а я постараюсь обеспечить тебя всем, чем смогу.
И дед действительно собрал меня в дорогу, с головы до ног. В первую очередь в машину легли две связки выделанных шкурок горностая, с твердым наказом, отдавать шкурки не дешевле двадцати долларов за штуку. Причем эти шкурки я должен отдать Джалсынбоу, но при этом нельзя ни словом обмолвиться о том, что я уезжаю насовсем. И дело совсем не в том, что он может на меня донести. Нет, этого не произойдет в любом случае. Даже если я останусь в улусе, меня просто так не выдадут даже милиции. Там с этим строго. Если будет иначе Джалсынбоу может — потерять лицо, и тогда с ним никто не будет иметь дело. А это в Монголии хуже смерти. Но если я расскажу, что уезжаю на совсем, в нем может сыграть коммерческая жилка. Сейчас, он покупает мех из расчета, что рано или поздно я привезу ему очередную партию шкурок. А если он будет уверен, что этой поставки не будет, то скорее всего и не даст полной цены, потому что я в его понятии уже не буду котироваться поставщиком, и потому, хоть я и родня, но уже не купец. А раз так, то и платить лишнее не стоит.
Кроме шкурок горностая, которых оказалось пятьдесят штук, то есть на тысячу долларов, я везу Джалсынбоу еще и подарок. Очень скоро, буквально по весне, ему выдавать дочь замуж, и он сейчас готовится к этому, собирая приданное. Именно для этого, дед уложил в заднюю часть нашего «козлика» выделанную медвежью шкуру, которая и будет подарком от нашей семьи. Ну помимо мешка сахара, риса и двух мешков муки, которые уже находятся там. Дело в том, что, как я уже говорил продукты там гораздо дороже, чем здесь. А еще есть и некоторая проблема в их приобретении. Может еще и от того, что все магазины находятся в городах и поселках, а стойбище нашего рода, может располагаться там, где решат старики. Решат они, что возле леса, трава была в этом году гуще, и поставят стойбище возле леса, решат у реки, поставят у реки. Все дело в том, что монголы не запасают корма для лошадей на зиму. Монгольские лошадки неприхотливы, и вполне довольствуются тем, что могут добыть из-под снега самостоятельно. Разумеется, старики племени, понимая все это, выбирают те места, где трава в этом году была гуще, сочнее, и где будет, что поесть лошадям. Но вполне может произойти и так, что посередине зимы стойбище снимется с места, и перейдет куда-то еще.
Поэтому организовывать магазины с товарами, в каком-то определенном месте, за исключением поселений, просто не рентабельно. Но по Монголии, стоит только сойти снегу, и слегка подсохнуть земле, и до самых холодов, раскатывают автолавки, которые развозят, в основном продукты питания по всем закоулкам страны. А это лишние затраты хотя бы на бензин. К тому же автолавки раскатывают летом, а сейчас январь, и до апреля, закупить запасы не выйдет при всем желании. Разумеется, можно отправить обоз в тот же Сухэ-Батор, или Орхон, и иногда так и делается, но лошадь не автомобиль и такой обоз будет тащиться неделю, рискуя нарваться на волков, которых в Монголии предостаточно. Поэтому мы с дедом, частенько добавляем кое-что и от себя. Разумеется, не бесплатно, но и значительно дешевле, чем это стоит в Монголии.
Кроме того, под панель приборов в специальный тайник лег примерно двухкилограммовый мешочек золотого песка. Откуда он взялся у нас, дед помалкивал, но скорее всего это золото сохранилось еще с тех времен, когда дед работал участковым. Помнится, бабушка рассказывала, о том, что где-то в середине шестидесятых милиция накрыла какую-то банду, которая собиралась вывезти большую партию золота, украденного на Забайкальских приисках в Китай. Тогда после разгрома банды, в котором участвовал и дед, обнаружилось почти сотня килограммов золотого песка и самородков. Похоже это тогдашняя неучтенка. Впрочем, сейчас пригодится все. Тем более, что дед сразу сказал, куда именно я должен доставить этот мешочек, и сколько за него получить. В итоге, выходило так, что помимо нашего родового улуса, я должен был заехать как минимум еще в три места. Найти там конкретных людей, и именно им сдать, кому-то золото, кому-то около двадцати килограммов нефрита, так ценящегося в Китае, а кому-то и шкурки. Кроме горностая, предназначенного Джалсынбоу, у меня имелись еще и около пятидесяти беличьих шкурок, и даже несколько соболей. В итоге, у меня должно было образоваться как минимум пять-семь тысяч долларов, помимо еще трех тысяч, полученных от деда. И все это будет запас на тот случай, если мне удастся вырваться за границу, на что мы оба очень надеялись.