- Понятно. Ну, чем займёмся, если гулять не хочется?
- Знаешь, Слав, ты, наверное, иди. У меня что-то настроение испортилось, да и к экзаменам готовиться надо. Теперь знаешь, где живу. Заходи, если будешь поблизости. А завтра тебя папа пригласил. Он, похоже, в баню пошёл, коньяк забрал, смотрю, нету на месте. Будет сейчас там развратничать. А завтра с похмелья болеть. Ты, если придёшь, пива ему захвати.
- Телефончик свой дашь? А я тебе свой оставлю. Созваниваться будем.
Обменявшись телефонами, я вышел от Светы. Возле подъезда тусил Дима. Уже по гражданке, и похоже, в говно. Увидел меня.
- Э! Эй ты! Ну-ка стой! Стоять, кому сказал!
Я прошёл мимо него. Он попытался схватить меня за одежду, неудачно, конечно, чуть не навернулся. Снова заблажил:
- Э-э! Ты куда! Стой утырок! Я кому сказал!
Я шёл неспеша, завернул за угол и остановился. Здесь было больше растительности и меньше окон. Кусты закрывали практически весь обзор. Вскоре из-за угла вывернул Дима и наткнулся на меня взглядом.
- Вот ты и попался! Ну чё! Давай раз на раз! Я без формы, видишь? Не зассышь? Давай! Я в десанте служил, щас разделаю тебя.
«Блять, вот откуда столько десантников на душу населения? Плюнуть некуда, обязательно в десантника попадёшь». Дима пёр на меня, закатывая рукава, и наверное, сам себе казался большим и страшным. Нет, бить его нельзя. То, что он не по форме не отменяет того факта, что он – мент. Ударь я его – проблемы обязательно будут. «Менты – козлы» - присказка не вчера придуманная. Как раз дело раскрутилось против ментов, которые людей убивали в Москве. Из-за сраных продуктовых наборов. Так они по форме были, когда убивали, и не стеснялись вообще. И если-бы не КГБ, хрен знает, когда они бы остановились. А скоро и Щёлоков застрелится. Не выдержит душа поэта. Сволочь, он их ещё и покрывал, и отмазывал.
- Дима, а что, у тебя без насилия уже не встаёт? Обязательно самоутвердиться надо? – я отклонился, пропуская мимо себя бренное тело, потерявшее равновесие после богатырского удара в пустоту. Дима врубился в кустарники, повис на них, кое как встал.
- Дима, тебе-бы врачу показаться. Психиатру. У тебя, похоже, с кукухой проблемы – я снова отошёл в сторону, провожая Димину тушку глазами. На сей раз его полёт остановил ствол дерева.
- Дима, ты бы сел, посидел, а лучше, иди домой, полежи. А-то вот так врежешься в дерево башкой, и умрёшь уставшим – Дима прислонился спиной к стволу дерева.
- Я тебя всё равно достану.
- Так я и не убегаю никуда. Хочешь достать – всегда пожалуйста.
- Светка – моя! Ты понял! – заблажил он опять.
- Ты у неё-то хоть спросил?
- О чём? – он, походу, реально не догоняет, что у девушек, вообще-то принято согласие спрашивать.
- Да, говорить с тобой бессмысленно – я развернулся и пошёл на остановку.
Глава 12
12.
Утром во вторник, ещё шести не было, проснулся с ощущением, что не сделал что-то важное и необходимое. Это ощущение не давало покоя, зудело и мешало сосредоточиться на чём-либо. Прошёл на кухню, не понятно зачем, опёрся руками о стол, посмотрел вокруг, выглянул в окно. Ощущение неудовлетворённости мешало думать. По какому-то наитию отставил ноги назад и сделал несколько отжиманий от поверхности стола. Мышцы загудели, появилось чувство какой-то радости, неудовлетворённость пропала. «Ля, так вот чего не хватало-то!» - подумал я и пошёл одеваться на пробежку.
Проснулись родители, им на работу.
- Чего вскочил в такую рань? – мама вышла из комнаты и увидела меня, одевающегося.
- Пойду побегаю, - я подошёл к ней и обнял её, - с добрым утром, мам.
- И тебе с добрым утром – мама снова странно посмотрела на меня – что-то ты изменился, Славка. У тебя всё хорошо?
- Да нормально всё. Просто рад тебя видеть.
Из комнаты вышел отец, хмуро посмотрел на нас, прошёл в кухню
- Пап, с добрым утром! - отец не ответил.
Бежать было легко, сделал двадцать кругов на школьном стадионе, подошёл к спортивным снарядам. Там были три турника разных уровней, металлические брусья, сваренные из труб, и примерно десятиметровая вертикальная стойка с тремя шестами. Турники уже были оккупированы группой парней шестнадцати-семнадцати лет. Я подошёл к брусьям. Поотжимаюсь пока, а там и турники освободятся.
Сделал несколько подходов на отжимание. Турники были уже свободны, но парни не уходили, стояли возле них кружком, вполголоса разговаривали. Подошёл к турникам, запрыгнул, повиснув на самом высоком.
- Э! Занято!
Я начал подтягиваться.
- Занято, сказано! Спрыгнул быстро!
Закончив на пятнадцатом повторении, я спрыгнул с турника. Ссориться не хотелось. Наоборот, была какая-то умиротворённость.
- Парни, ну вы-же не занимаетесь, турники пустые. Чего наезжать-то?
- Тебе что не понятно? Сказано «занято» — значит занято! - парни не выглядели агрессивными, только один, вот этот, который наезжал, как будто специально себя заводил. Остальные молчали неодобрительно. Но и не мешали. Типа солидарность.
- Ладно, ухожу – сказал я и пошёл к шестам.
- Там тоже занято! Э!
Я развернулся и подошёл к нему. Настроение стало портиться. Вот надо-же так насрать в душу сутра пораньше.
- У тебя проблемы? – спросил я, подойдя к «оратору» вплотную.
- Это у тебя проблемы, чухан!
- Сеня, да ладно тебе, ну занимается парень, чем он тебе помешал? – попытались успокоить его парни из их компании.
- А хули он тут вы%бывается!? – Сеня уже распалил себя так, что начал подпрыгивать. Я попытался успокоиться.
- Сеня, давай с тобой подтянемся кто больше. Проиграю – уйду, слова не скажу.
- Да ты и так сейчас убежишь, сука! - Сеня уже дёргался в мою сторону, и только парни из его компании тормозили его, держа за руки.
- Парни, - обратился я к ним, - я проблем не хочу, но турники не куплены. Хотите драки – будет драка, я мешком работать не буду. Хватит всем.
- Да Сеня, бля, заткнись и успокойся! – повысил голос один из компании, - Слава, ты занимайся, я этого придурка сам успокою, - он снова повернулся к «оратору» - Сеня, бля, захлопнись, или я захлопну.
Сеня притих. Я присмотрелся к парню. Нет, вроде незнакомый.
- Мы знакомы?
- Да, к Палычу вместе ходили. Только я бросил с полгода назад.
- Блин, всё равно не узнаю.
- Я – Паша Гущин. Не вспомнил?
- Н-нет, честно говоря. А чего бросил?
- Да тяжело, блин! С трени еле приползал, а у меня ещё две сестрёнки. Они хоть и большие уже, да всё равно контролировать надо. Тётка всё не успевает.
И я вспомнил его. Паша появился у нас на ОФТ где-то через полгода после открытия секции. Отличался немногословностью и упрямством. Про него говорили, что у него родители погибли в аварии, и они, трое детей, остались одни. Сёстры были двойняшки, по тринадцать им вроде сейчас. Их взяла к себе родная тётка, в целом, неплохая женщина, но она жила одна, работала, и времени у неё на детей не всегда хватало. Ему сейчас семнадцать, осенью, в ноябре исполнится восемнадцать и под осенний призыв он не попадёт. Уйдёт в армию весной. А ещё месяцев примерно через десять вернётся домой в цинковом костюме.
- Всё, вспомнил я тебя. Рад видеть. Как жизнь? Занимаешься здесь часто?
- Да всё вроде нормально, сейчас экзамены сдам, работать пойду. Здесь занимаюсь иногда. Надо-бы больше, да неохота, честно говоря.
- Паш, отойдём, поговорить надо.
- Паш, обратно к Палычу не хочешь? – спросил я, когда мы отошли метров на десять.
- А что, можно? Он-же вроде, второй раз не принимает. Да и, честно говоря, побегать-попрыгать я и без него могу.
- Я поговорю, примет. И мы сейчас не только бегаем-прыгаем. У нас альпинистская подготовка, скалолазание и ещё кое-что. Интересней чем было. Правда, занимаемся на улице, и в дождь, и в грязь.
- О, интересно!
- Завтра треня. Я поговорю с ним. Встречаемся мы на трамвайном кольце, в два. Возьми с собой сумку спортивную, чтобы через плечо носить, чтоб бегать удобно было. В неё положи фляжку с водой и переодеться. Я обычно, сразу тренировочное надеваю, а с собой беру штаны запасные и футболку, чтоб переодеть, если эти уделаю. Учти, тренировки тяжёлые, с кольца сразу кросс бежим по пересечёнке, километра три, в хорошем темпе, так что готовься.