— Но как это касается нас… вашу страну и мою?
— Мы, французы, дружественно настроены к Марии Терезии, а ваш король Георг — он больше немец, нежели англичанин. Не сомневайтесь, он выступит на стороне Фридриха. Таким образом, мы вступим в войну и наши страны станут врагами.
— Я думаю, вы здесь с каким-то секретным поручением, — сказала я.
— О, наконец-то я пробудил ваш интерес.
— Но вы ведь… здесь с секретной миссией?
— Мне хочется сказать «да», чтобы вы думали, какой я загадочный, какой интересный.
— Но это не так.
— Как вы считаете, сказал бы я вам, если бы это было так? — Жерар резко переменил тему. — Вам надо будет приехать сюда послезавтра. Я привезу вас.
— О, благодарю вас.
— Мы должны вместе подумать, как лучше уладить дело с подписями.
— Уж не думаете ли вы, что мои дела так же сложны, как и ваши?
— Именно так. Теперь вы видите, что мы оба втянуты в это дело. Одного поля ягоды… кажется, так говорят?
Так мы беседовали до тех пор, пока я не поняла, что прошло уже довольно много времени, и сказала, что нам пора ехать. Я хотела успеть домой до возвращения Джесси.
Я уселась рядом с ним, и мы поехали назад. Слушая стук копыт и сидя так близко к нему, что его бархатная куртка касалась моей руки, я поняла вдруг, что охвачена такими чувствами, каких никогда раньше не испытывала.
Мы условились, что послезавтра поедем в город и возьмем оформленное завещание. Оставалось решить проблему: необходимы подписи свидетелей. Я должна была обдумать и это.
— Не волнуйтесь, — сказал он, — я проберусь в дом с моим слугой. Было бы неразумно просить об этом кого-нибудь из прислуги в Эверсли-холле. Кто знает, ведь можно нарваться на шпиона Джесси.
Мы весело рассмеялись. В целом все это выглядело как забавная шутка. Жерар д'Обинье говорил заговорщицким тоном о конспирации, состряпал целую историю, полную интриг, злодейских замыслов со стороны Джесси и управляющего, которого он именовал ее возлюбленным. Так что мы от души веселились, делая самые дикие предположения подчеркнуто серьезным тоном. И очень быстро мы доехали до Эверсли.
— Послезавтра мы встретимся, чтобы ускользнуть в город за бумагами, прошептал Жерар.
Я кивнула.
— Я вновь увижу вас, а может, вы будете гулять около Эндерби или мне случится побывать завтра у Эверсли?
Я колебалась.
— Мне надо повидаться с дядей. Давайте увидимся завтра. Мы должны быть осторожны. Он приложил палец к губам и прошептал:
— Будьте осторожны. Враг может находиться рядом.
Мы оба расхохотались, и я почувствовала себя до нелепости счастливой, такого никогда раньше со мной не случалось.
Все мое поведение разительно отличалось от привычного, все стало иным. Мне надо было быть осторожной, но я только еще начинала познавать самое себя.
Мы не увиделись на следующий день. После того как мы расстались, это необычное чувство подъема улетучилось, и все происходящее с моим дядей уже не выглядело шуткой, такой, как мы рисовали по пути из города. В общем, это была довольно банальная история о старом человеке, увлекающемся женщиной гораздо моложе себя и попавшем в такую зависимость от нее, что он вынужден подкупами уговаривать ее остаться рядом.
Мне пришло в голову, что, наверное, я поступила крайне неосторожно, рассказывая так много человеку, которого я едва знаю. Но когда Жерар находился рядом, создавалось ощущение, что мы давным-давно знакомы. Я чувствовала такую общность… близость.
Оглядываясь назад, я понимаю, насколько неискушенной была, не сумев сразу разобраться в том, что случилось со мной.
На следующий день, хотя я и чувствовала себя слегка неловко, я не пошла на прогулку в сторону Эндерби, а приходил ли Жерар д'Обинье к Эверсли-холлу, я не видела, так как весь день не выходила со двора.
Утром я виделась с дядей, конечно, в присутствии Джесси, которая сосала свои конфеты и выглядела, как мне показалось, еще более довольной, чем обычно. Во время этой встречи к нам зашел посетитель. Это был не кто иной, как Эймос Керью, и у меня появилась возможность рассмотреть его.
У него были яркие темные глаза, курчавая борода и шапка вьющихся темных волос. Волосатик. Вот как я опишу его Жерару во время нашей встречи. Я улыбнулась про себя.
Было ясно, что мой дядя весьма, высокого мнения об Эймосе Керью.
— Вот и ты, Эймос. А это моя… ну, в нашем родстве не так уж просто разобраться, но ее мать, как я знаю, моя ближайшая родственница, и поэтому мы зовем друг друга племянница и дядя. Это, в принципе, может означать разную степень родства, даже если не является вполне точным.
— Отлично, я рад познакомиться с вами, мадам, — сказал Эймос Керью. Он взял мою руку и сжал ее до боли. Мне показалось, что он собирается переломать мне кости.
— Я слышала о вас, — сказала я, — и теперь рада увидеть.
Он расхохотался. Эймос Керью, как я вскоре заметила, вообще часто смеялся. Его смех мог иметь разные оттенки: подчеркнуто сердечный, язвительный, добродушный. Это могло бы быть нервной реакцией, но нет. Я не думаю, чтобы он когда-нибудь нервничал. Но, несомненно, он был осторожен…
— Его светлости нравится, чтобы я время от времени заходил и докладывал ему о положении вещей.
— Да, конечно, — отозвалась я. — Я уверена, что его очень интересует, как идут дела в имении.
— Для его светлости это тяжело.
У Эймоса Керью вырвался смешок.
— Сочувственный на этот раз, как я подумала.
— Можно сказать, что он сидит в клетке, — продолжал Эймос, — а он так всегда любил вольную жизнь, ведь так, ваша светлость?
— О да, мне нравилось бывать на свежем воздухе. Гулять, ловить рыбу.
— Тебя можно было назвать разносторонним спортсменом, правда, лапочка?
Джесси посмотрела на Эймоса, и они обменялись многозначительными взглядами. Эймос вновь рассмеялся. В этот раз в его смехе было и уважение к спортсмену, и сочувствие к его нынешней беспомощности.
— Мне бы хотелось, чтобы ты показал моей племяннице как-нибудь имение, Эймос.
— С радостью, милорд.
— Прекрасно, тогда покажи ей всю округу. Тебе ведь нравится эта идея, Сепфора?
— Да, очень, — поблагодарила я.
— Ты получишь представление о размерах Эверсли-корта. Ты увидишь, насколько оно больше вашего Клаверинга. — Дядя повернулся к Эймосу. — Муж моей племянницы хотел приехать вместе с ней, — продолжал дядя Карл, — но не смог из-за несчастного случая. В следующий раз они прибудут вместе.
— Это будет и правильно, и прилично, милорд.
— Да.
Я слушала их разговор о делах в имении. Дядя Карл явно намеревался поговорить обо всем подробно. Мне тоже было интересно, так как Жан-Луи часто рассказывал мне о трудностях в Клаверинге, так что я прекрасно понимала, о чем идет речь.
Когда Эймос Керью собрался уходить, Джесси проводила его до двери. Я наблюдала в зеркале за ними и видела, как она что-то шептала.
«И тут конспирация», — подумала я и засмеялась про себя. Жерар с его подчеркнутой серьезностью и шуточками заставил меня увидеть в сложившейся ситуации просто-напросто одураченного мужчину и хваткую женщину, которая, играя роль дядиной любовницы, на деле крутила роман с его управляющим.
За обедом Джесси по-прежнему выглядела весьма довольной и гораздо раньше, чем обычно, отправилась на свидание к Эймосу.
Я же пошла в комнату дяди, мне было что рассказать ему.
Он с нетерпением поджидал меня, выглядел очень оживленно, его карие глаза светились лукавством.
Когда я подошла поцеловать его, он взял меня за руку.
— Посиди со мной, дорогая, и расскажи, что ты сумела сделать, а потом у меня тоже есть, что рассказать тебе.
Я немедленно описала, как, добравшись до города, я повидала молодого мистера Розена, который и занялся оформлением завещания.
Дядя кивал:
— Это все отлично. Теперь его надо будет подписать и отослать в контору Розена. Ха-ха. Бедная Джесси! Боюсь, это будет ударом для нее. Но это единственно правильное решение.