— Как вам понравился сундук? — спросил Эндрю.
— Замечательный, — заявил Дикон. — Просто замечательный. Сделан довольно грубо, и потому это наверняка тринадцатый век. Резные детали показались мне великолепными. Кстати, эта прелестная вещица, которая в нем лежит, почему вы убрали ее в сундук да еще завернули? Вы боитесь, что ее украдут?
— Какая вещица? — спросил Эндрю.
— О, ничего особенного, — сказала Эвелина. — Просто одна из тех вещей, которые обычно держат в сундуках.
— Я и не знал, что там что-то лежит.
— Ну как же, это ведь настоящее сокровище. Эндрю озадаченно посмотрел на Дикона, и тот произнес:
— Я пойду принесу ее. Я хотел расспросить вас о ней.
— Может быть, лучше в другой раз? — воскликнула Эвелина. — Я так устала от этих разговоров о старых вещах.
Но Дикон улыбнулся ей и вышел из комнаты. Эвелина нахмурилась, потом довольно резко сказала:
— О, как мне надоели все эти пустые беседы, как бы мне хотелось участвовать в чем-то более значительном!
— В чем? — ласково спросил Эндрю.
— Ну, устроить бал или банкет.
— Посмотрим…
— Пожалуй, мне пора, — сказала я.
— Очень мило, что вы зашли, — сказал Эндрю.
— Да, было приятно вас снова повидать, — промолвила Эвелина. — Я помню нашу последнюю встречу…
В глазах Эвелины сквозили злорадство и вызов.
— Кажется, это было так давно… Вернулся Дикон. Он держал в руках бронзовую статуэтку, которую и протянул Эндрю.
— Где вы нашли это? — вскрикнул Эндрю.
— В сундуке.
Эндрю осторожно взял статуэтку и, осмотрев ее, пробормотал:
— Клянусь, это она. Я уже видел ее раньше во Флоренции много лет назад. Как она прекрасна! Говорят, это работа ученика Микеланджело.
— Вполне возможно, — ответил Дикон. — Обратите внимание, какое изящество линий.
— И она находилась в моем сундуке? Невероятно! Как она туда попала? Эта вещь принадлежит лорду Эверсли. По крайней мере, принадлежала, когда я видел ее в последний раз… если это она. Мы оба хотели ее приобрести, но он предложил за нее больше, чем я… и она досталась ему. Я не понимаю…
Эвелина села на скамеечку и положила голову на колени мужа.
— Я признаюсь лучше, — сказала она. — Хотя я поклялась маме, что никому не скажу. Это ее вещь. Я храню ее по просьбе мамы.
— Здесь? — спросил Эндрю. — Но это один из тех предметов, которые лорд Эверсли ценит больше всего.
— Я знаю, — сказала Эвелина. — Поэтому он и отдал ее маме. Он хотел подарить ей что-нибудь ценное. Я думаю, он считал, что она сможет дорого продать эту статуэтку после его смерти. Мама считает, что, если статуэтка останется в доме, а лорд Эверсли умрет, маме не позволят взять ее. Я извиняюсь. Я что-то сделала не правильно?
Эндрю нежно погладил жену по голове.
— Конечно, нет. Я думаю, что ты, наверное, права. Джесси пришлось бы доказывать, что его светлость подарил ей эту вещь.
— Как она сможет это доказать? Мама же не может попросить его написать дарственную на нее. Он отдал ей пару вещей, которые она попросила припрятать здесь. Ведь в этом нет ничего плохого, правда?
— Конечно, ничего плохого. Но это очень ценная вещь. Я не думаю, что твоя мать понимает, насколько ценная.
— О, она понимает, что лорд Эверсли никогда не предложил бы ей безделушку. Но не все вещи она отдает мне, некоторые она оставляет в Эверсли.
Эндрю любовался статуэткой.
— Изумительно! — промолвил он. — Мне приятно, что эта вещь находится в моем доме, пусть даже ненадолго.
Эвелина отобрала у него статуэтку.
— Я думаю, эту вещицу лучше завернуть и убрать, — сказала она. — Я обещала маме присмотреть за ней.
Все время, пока длился этот разговор, я чувствовала явное напряжение. Эвелина бросила на Дикона неприязненный взгляд. Ей не понравилось, что он нашел бронзовую статуэтку, а затем показал ее мужу, но лицо Дикона оставалось непроницаемым.
Я сказала, что мне действительно пора, и поблагодарила хозяев за гостеприимство.
Дикон сказал, что пока останется. Он хотел поговорить о сундуке и получше рассмотреть бронзовую статуэтку.
Я вышла из дома и медленно поехала в Эверсли.
Вечером за ужином Дикон вел себя гораздо тише, чем обычно. Когда стемнело, меня снова допустили в комнату дяди. Повторился все тот же ритуал: Джесси и доктор — у изголовья, легкое пожатие руки, и через короткое время просьба покинуть комнату.
Интересно, удастся ли мне когда-нибудь поговорить с дядей?
Я рано пошла к себе, но спать не хотелось. Я долго сидела, глядя в окно и размышляя о событиях дня — о браке Эвелины и Эндрю Мэйфера, об обнаруженной Диконом ценной статуэтке, принадлежавшей моему дяде.
Действительно ли дядя подарил эту статуэтку Джесси? Хотела бы я это знать. Ведь Джесси легко могла сама взять ценные вещи и спрятать их вне Эверсли.
Конечно, эти вещи ей могли быть подарены дядей Карлом, и их, возможно, могли не отдать Джесси после смерти дяди. Что тогда? Я думаю, что Розену, Стиду и Розену были даны четкие указания на этот счет. Появятся ли они в Эверсли после смерти дяди Карла, чтобы оценить его состояние? Узнают ли они о пропаже, ведь дядя имел полное право дарить свои вещи? Джесси будет трудно доказать, что эти вещи — подарок дяди Карла, поэтому она старается вынести их из дома, пока есть такая возможность.
Ситуация была необычной. Мне нужно было что-то предпринять, но я не знала, что. Поэтому я решила посетить контору Розена, Стида и Розена, чтобы посоветоваться с ними.
Тут же я вспомнила Форстеров. Но я сочла, что вряд ли будет удобно обсуждать личные проблемы с людьми, которых я плохо знала.
Моя матушка всегда советовала: «Не торопись, обдумай все хорошенько. Утро вечера мудренее».
Мне всегда плохо спалось в этом доме. Вот и сейчас я не могла уснуть, меня мучили тревожные мысли.
Я проснулась от шума, который доносился с лужайки перед домом, и села в кровати. Было два часа ночи.
Я встала с кровати, подошла к окну и успела увидеть, как кто-то вошел в дом.
Кто бы это мог быть в такое время? Я подумала, что это может быть Эймос Керью, так как старый Джефро говорил, что Эймос иногда по ночам приходит к Джесси. Но это мог быть и Дикон, который допоздна задержался у Эвелины. Я ясно представила себе, как он занимается любовью с Эвелиной, а за стенкой спит ничего не подозревающий Эндрю. Это было приключение в духе Бокаччио, которое, я уверена, позабавило Дикона.
Слишком многое нуждалось в объяснении. Если это возвращается Дикон, то он должен пройти мимо моей двери, чтобы попасть в свою комнату.
Я ждала. Тишина. Вдруг я услышала, как кто-то открыл и тихо затворил дверь.
Похоже, что это не Дикон.
Я заперла дверь и вернулась в постель, уверенная, что это Эймос Керью.
На следующее утро, когда я спустилась вниз, одетая для утренней прогулки, Джесси уже ждала меня в холле.
— Доброе утро, — сказала она. — На прогулку?
— Да, — сказала я, а потом, чуть колеблясь, добавила:
— Не знаю, какая от меня здесь польза. Я уверена, лорд Эверсли не знает, что я здесь.
— Он прекрасно все это знает. Просто у него нет сил это сказать. Но я понимаю, что вы имеете в виду.
— Все без изменений, — сказала я. — И это продолжается уже несколько недель. Джесси кивнула.
— Я думала, — сказала я, — что можно чем-нибудь помочь.
— Мы делаем все, что можем.
— Да, я знаю, но в последнее время в медицине столько открытий, которые творят чудеса.
— Потому-то я так рада, что доктор Кэйбл живет в Эверсли.
— Я думала об этом. Ведь они старые друзья, и дядюшке приятно, что в такой момент доктор рядом. Но после того как он отошел от дел, медицина могла продвинуться вперед. Я не знаю, использует ли доктор новые открытия.