– Да, конечно. Отдельные покои – большая честь.
– По-моему, это скорее проклятие, чем благословение.
Фрэнсис кивнула.
– Вина, вы присмотрите за ней? Я так волнуюсь, что без меня она наделает глупостей и попадет в беду! Она так порывиста!
– Конечно, я присмотрю за ней. Вы ведь знаете, ваши дочери мне как родные. Постараюсь оберегать Кэтрин как свою дочь.
– Как я волновалась из-за неприятностей с молодым Гербертом! У меня состоялся разговор с Пембруком.
– Ох… – вздохнула Левина. Вряд ли «разговор» с Пембруком был благожелательным.
– Он отослал своего сына прочь. Скоро, как я поняла, он отправится сражаться с французами. Война отвлечет его от Кэтрин. Я должна найти ей другую партию, хотя в наши дни сложно подобрать мужчину, который захочет породниться с Греями.
Левина вспомнила Гарри Герберта; по возрасту он примерно ровесник Маркуса, его еще нельзя назвать мужчиной. Она невольно думала обо всех английских мальчиках, сыновьях придворных, которые готовы сражаться за императора. Иногда она видела их на арене для турниров; они возились, как щенята, смеялись, их свежие лица еще не знали бритвы, их нежные руки и ноги были еще по-детски неуклюжи; они держались развязно, под стать своим новым нарядам. Ей была невыносима мысль о том, что они скоро увидят, как им придется страдать.
– Фрэнсис, я позабочусь о том, чтобы Кэтрин не попала в беду. Обещаю! – В подтверждение она посмотрела подруге в глаза.
– И еще одно. – Фрэнсис понизила голос, хотя в пределах слышимости никого не было. Она достала из рукава свернутый лист и передала Левине. – Вот, прочтите.
– Что это? – Левина развернула письмо и стала читать тщательно написанный текст:
– «Посылаю тебе, милая сестрица Катерина, книгу, которая, хотя внешне и не расшита золотом, однако внутри ценнее драгоценных камней… – Это письмо Джейн! – Она научит тебя жить; она же научит тебя умирать». – Левина закрыла глаза, охваченная непрошеными воспоминаниями о том страшном дне: Джейн слепо ищет плаху, алая струя крови… – Ах, Фрэнсис! – Голос у нее задрожал.
– Я скопировала письмо из Нового Завета на греческом, книга принадлежала Джейн… – Помолчав, Фрэнсис продолжила: – Вина, я еще кое-что у вас попрошу, но знайте, пожалуйста, что вы вольны отказаться. Я не стану вас осуждать. Ваша дружба дорога мне.
– Просите, – сказала Левина. – Просите!
– Не могли бы вы как-нибудь переправить письмо в Брюгге? Может быть, спрячете его в посылке для ваших родных. Оттуда его доставят в Женеву. Там есть один человек, Фокс… Он позаботится о том, чтобы письмо напечатали.
Левину настолько захватили чувства, что она была не в силах ответить и молча кивнула.
– Спасибо, Вина… Спасибо вам от всего сердца! – Фрэнсис заключила подругу в объятия. – Я ни за что не допущу, чтобы ее забыли. Она станет для многих маяком новой веры. Как у католиков есть Богоматерь, так и в реформистской церкви есть мученица Джейн Грей. Я не могу говорить вслух, но голос самой Джейн прозвучит даже из могилы!
Левина тщательно сложила письмо и спрятала в складках одежды. Как ни рискованно участвовать в таком предприятии, она выполнит пожелание Фрэнсис – ей тоже необходимо, чтобы гибель бедной девушки не пропала даром.
Хэмптон-Корт, апрель 1555 г.
– Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт! – Я сжала между пальцами обрывок ленты; она почти совсем побурела и стерлась, а Гарри Герберта я не видела уже несколько месяцев. Я спрятала ленту и прогнала прочь грустные мысли. Если я позволю себе слишком долго думать о нем, снова расплачусь, а я лишь недавно сумела снова взять себя в руки.
Приехала Елизавета, и слава Всевышнему, ибо все мы сходим с ума от скуки в ожидании королевского младенца, который все никак не хочет появляться на свет. Нет ни танцев, ни музыки; королева целыми днями валяется в кровати, а все мы должны молча сидеть с ней. Даже когда погода на улице хорошая и мы могли бы кататься верхом или гулять в парке, мы должны оставаться в ее мрачной опочивальне и портить себе глаза, вышивая при свечах балдахин, который повесят над колыбелью младенца. А если мы не вышиваем, то молимся о благополучном рождении принца.
Но в присутствии Елизаветы нам хотя бы есть о чем поговорить: в конце концов, сам король настоял на том, чтобы она прибыла ко двору. Все рассказывают, как она ехала из Вудстока на сильном ветру и вынуждена была прятаться за живой изгородью, чтобы поправить чепец, который едва не сдуло у нее с головы; как ее раздуло водянкой и ей едва удавалось проехать в носилках с дюжину миль в день; как, когда она приблизилась к Лондону, вся в белом и в сопровождении двухсот всадников, навстречу ей вышла огромная толпа и приветствовала ее. Когда королева об этом узнала, она приказала надеть на нее лучшее свободное платье и встала, повернувшись в профиль, у окна, выходящего на балкон, чтобы толпа, собравшаяся внизу, видела ее огромный живот.