Вопросов у Владимира было много, а ответов не было вовсе. Он пытался проанализировать ситуацию, но не владел достаточной информацией для анализа. Мелькнула было мысль позвонить Зимину. Зимин — мужик опытный… Но он тут же отмел ее напрочь: к черту! К черту Зимина. Опытный-то он опытный, но шибко себе на уме и неизвестно, куда он пойдет с добытой информацией.
Владимир терзался, совершенно не видел никакого решения… И вдруг ему позвонил полковник Филиппов!
Это было в высшей степени неожиданно и даже отдавало некой мистикой, чертовщинкой. Впрочем, Мукусеев считал, что жизнь, по сути своей, явление мистическое, состоящее из миллионов невидимых пересечений человеческих судеб и сложных взаимовлияний.
— Слушаю вас, Евгений Иванович, — сказал Мукусеев, когда Филиппов представился.
— Есть необходимость встретиться и пообщаться, Владимир Викторович. Желательно сегодня. Сможете найти время?
— Видите ли в чем дело… Я приболел, живу на постельном режиме. Если вы сможете подъехать ко мне, то…
— Разумеется, Владимир Викторович. Подскочу через час — устроит? — бодро произнес Филиппов. Он не спал уже больше суток, но по голосу это было определить невозможно.
Спустя час полковник вошел в квартиру Мукусеева. Первое, что бросилось ему в глаза — гематома на лице Владимира.
— Производственная травма, Владимир Викторович? — спросил полковник.
— Почти, — ответил Мукусеев. Он еще не знал, как вести себя с Филипповым. Некоторое время полковник мягко зондировал почву, задавая вопросы про командировку в Костайницу. Мукусеев отлично понимал, что идет зондаж, что совсем не за этим приехал полковник. После десятка поверхностных вопросов и таких же ответов Филиппов спросил:
— Скажите, Владимир Викторович, среди ваших югославских контактов не было ли человека по имени Антон? — Мукусеев повспоминал и сказал:
— Кажется, нет… Впрочем, можно уточнить, заглянув в блокноты. Все костайницкие контакты там зафиксированы.
— Ага… это хорошо. Вы сказали: кажется, нет. Вы неуверены… Давайте я вам подскажу, — полковник достал из кармана фоторобот Антона и протянул Муку-сееву.
Владимир узнал его сразу! Не так уж и часто фоторобот соответствует оригиналу, но в случае с Антоном соответствие получилось почти фотографическим… Мукусеев сразу узнал это лицо. Вспомнил темноватую улицу, слегка напряженный взгляд за стеклами круглых очков и даже голос: извините…
— Вы знаете этого человека, — утвердительно произнес Филиппов.
— Да, я его знаю. Но не по Костайнице, а по Москве.
Василий Соколов отогнал свою «шестерку» в Чертаново, разбил монтировкой стекло водительской двери и стер в машине все «пальники». Настроение было поганым — он уже понял, что вляпался в очень нехорошую историю. В восемь утра он прибежал в милицию и заявил об угоне автомобиля.
К Зимину тоже наведался офицер ГРУ и тоже продемонстрировал фоторобот Антона Волкоффа. Илья Дмитриевич Антона никогда не видел, о чем и сказал… На вопрос: а не проявлял ли кто-нибудь пристальный интерес к югославским делам? — Зимин ответил, что, в общем-то, нет… Хотя, был один человек…А что за человек? — Некто Павел Большаков. В прошлом опер МУРа, а нынче частный детектив…В какой конторе «детективит»? — Не помню. Что-то такое американское — то ли «Нью-Йорк», то ли «Бродвей».
Спустя два часа офицеры ГРУ уже знали, что Павел Большаков — директор детективного агентства «Манхэттен». Спустя еще час возле агентства встали машины ГРУ, а в агентство заглянул «клиент» — капитан Кавказов.
Кольцо розыска уже сжималось вокруг Волкоффа, но он об этом не догадывался.
Разумеется, он не думал, что в русской контрразведке работают дураки. Разумеется, он отдавал себе отчет, что после перестрелки на даче русские могли насторожиться… Но у них нет ни одного факта, который может привязать Антона к этим делам. Задержанные бандиты? Эти будут молчать. «Авторитетный друг» сам говорил: мои скорее язык себе откусят, чем начнут трещать — омерта, блин! Ребятишки из «Манхэттена»? Этим тоже треп ни к чему. Да и вообще — люди опытные, как вести себя на допросе — знают.
Таким образом Волкофф себя успокоил и в нарушение всех служебных инструкций, ничего не сообщил о происшедшем резиденту. Он был очень авантюрен по натуре и жаждал славы. Он считал, что операция не окончена… Если бы Антон Волкофф доложил резиденту о ЧП, то был бы мгновенно отозван, переведен на более спокойную работу — резидент был гораздо опытнее и мудрее Антона, уважал законы разведки. Но резидент о происшествии в садоводстве ничего не знал. Он вообще почти ничего не знал о миссии Волкоффа. Резиденту сообщили только, что в Москве будет работать агент Бостон и при необходимости Бостону нужно оказывать поддержку. Однако Бостон за поддержкой не обращался.
Антон долго думал, что можно сделать в сложившейся ситуации, потом связался с «авторитетным другом». Авторитету совсем не светило продолжать сотрудничество с заокеанским «партнером». Он чувствовал, что сотрудничество пахнет совсем тухло. Но Антон прозрачно намекнул, что ИМ известно про Калининградский транзит, по которому из страны уходит металл, а обратно поступает кокаин… Можно было бы просто грохнуть этого Антона. Но что это изменит? Он ведь не сам по себе — за ним система!
Авторитетный друг, которого мы будем звать скромно — Мишаня, вынужден был принять предложение Антона… Он скрипел зубами от необходимости считаться с этим мозгляком в очечках. Одним ударом рукопашник Мишаня мог отправить Антона в нокаут, или даже убить. Он мог приказать своим боевикам изрешетить Антона из обрезов. Но за долбаным очкариком стояла система.
Встреча Антона и Мишани состоялась в маленьком ресторанчике, с которого группировка Мишани получала. Ради беседы американского разведчика и русского бандита в ресторанчике объявили санитарный день — Антон и Мишаня обедали в пустом зале. На улице у входа стояли автомобили с боевиками, но внутрь с Мишаней прошел только один телохранитель. Сам авторитет выглядел довольно мрачно. Он сидел за столиком, грузный, массивный, в дорогом английском костюме и черной шелковой рубашке без галстука. На волосатой груди висел золотой крест с хорошим жемчугом… В Нью-Йорке такой «прикид» сильно уважают наркоторговцы-латиносы. Антон, мысленно посмеиваясь, вида, однако, не подал.
— Что такой сердитый, Михаил? — спросил он, здороваясь за руку с авторитетом. Его ладошка утонула в лапище авторитета.
— Перебрал вчера, — солгал Мишаня. Он почти не употреблял спиртного, качался и вообще вел здоровый образ жизни. А мрачен был потому, что в придачу к той массе проблем, которые присутствуют в жизни авторитета его уровня, вдруг добавилась еще одна — исчез Артур. Около полудня бригадир вышел из дому, сел в свой БМВ, намереваясь поехать к Мишане, но до него не доехал. Телефон Артура не отвечал, и все это было более чем странно…
— Бывает, — усмехнулся Антон. Он видел досье на Мишаню и знал, что тот почти не пьет.
— Ну, чего хотел-то, ковбой?
— Дело нужно довести до конца.
— До какого конца? До Лефортово?
Антон непринужденно рассмеялся и ответил:
— Ценю твой юмор, Миша.
— Какой, на хер, юмор? Ты пацанов под пули подставил. Двое так и не вернулись… Хорошее кино? — раздраженно произнес Мишаня. Антон посерьезнел, сказал:
— Ты пытался выяснить?
— Убиты оба.
Информацию, что Студент и Потрох убиты в перестрелке, принес завербованный Кавказовым продажный мент. По большому счету это Мишаню устраивало больше, чем если бы Студент и Потрох попали в лапы ментам. На мертвых легче перекладывать вину.
— Это точно? — спросил Антон.
— Проверяем, — нехотя отозвался авторитет.
— Чья была засада?
— Хрен его знает. Вроде как ментовская… Твой клиент на Автозаводской с омоновцами схлестнулся. Пострелял.
— Расстрелял омоновцев? — искренне удивился Антон. Мишаня посмотрел исподлобья: дурак он, что ли?… Информации, которую принес ссученный мент, Мишаня не особенно доверял. Он ментам вообще не доверял. Использовал при необходимости, подкармливал с ладошки, но не доверял. Слова мента косвенно подтверждал Губарик. Но все это нужно было проверить. А такие проверки в пять минут не делаются… Да еще и Артур пропал!