Но в то время как он старался убедить Еременко в своей радости, смотрел он на сконфуженного Еременко строго и неприязненно. Однажды, приехав, против своего обыкновения, рано и один, воспользовавшись отсутствием Веры, Галанин вызвал к себе на квартиру Еременко. Давно к нему присматривался, прислушивался к его едким замечаниям, вечерами в постели подолгу смотрел в темноту и старался понять. После неприятного вчерашнего разговора с Шульце решил, наконец, с ним серьезно поговорить. Начал не сразу. Принес из кухни бутылку водки, два стакана, сам нарезал колбасу и огурцы, усадил Еременко за стол против себя, налил по полстакану водки, чокнулся и выпил. Улыбаясь смотрел, как Еременко морщась закусывал: «Никак не можете пить не закусывая. Берите с меня пример. Я пью редко, но зато метко. Закуска, это пустое. Только хмель прогоняет. А нам он как раз и нужен. Ведь вы может быть уже заметили, что например, французы и немцы, не пьют вино или их водку, а смакуют, ценят букет вина, его выдержанность, не знаю еще что! Нам же русским на все это наплевать! Мы ценим другое — хмель. Мы пьем, чтобы быть пьяным, чтобы потом в пьяном виде говорить глупости, которые у нас на уме. А затем, когда за эти глупости нас к ответу притягивают, начинаем пугаться и отговариваемся тем, что мол ничего не помним!»
Еременко покраснел: «Это вы меня имеете в виду, г. лейтенант?» — «Да, вы угадали, вас, Еременко! Вот в чем дело: мне все это не очень приятно говорить, но я должен вас предупредить по дружески. Если вы не можете собой владеть в пьяном виде — бросьте пить, или, если не можете не пить, то пейте в одиночку, или же, пейте со мной, с человеком, который вас понимает и не побежит на вас доносить!» Галанин налил еще водки, чокнулся и выпив продолжал: «Одним словом, вернее многими неприятными словами, вот в чем дело: не знаю и не хочу знать, с кем вы там пили, но какая то сволочь из ваших собутыльников побежала к Шульце и на вас донесла, что вы страшно ругали немцев, хвалили Сталина и восторгались геройством партизанов. А Шульце и рад, на пишущей машинке эту чепуху отстукал и мне эту гадость приноднес. Конечно, я его на смех поднял. Сказал, что все это знаю и за вас ручаюсь. Даже больше, что я вам сам поручил сделать эту провокацию, чтобы выяснить настроения среди русских! Убедил его! Он этот донос порвал и обещал вас по этому поводу не беспокоить… Вы пьете еще?»
Еременко мрачно кивнул головой и выпил третий стакан водки налитый услужливым Галаниным, трясущейся рукой долго ловил колбасу. Галанин внимательно смотрел на его опущенную голову: «Да вы это так близко к сердцу не принимайте. Все это пустяки, повторяю, я это замял, но меня беспокоит очень другое. Ваше поведение мне не нравится… Я вижу как вы сторонитесь ваших сослуживцев немцев, а это мешает работе. На прошлом вечере, когда господин Шубер поднял бокал за здоровье Гитлера, вы сделали вид, что не расслышали и продолжали говорить с Бондаренко. К счастью никто кроме меня этого не заметил, все немцы были пьяны, а Шульце в особенности! К чему эта демонстрация? Кому и что вы докажете этим вызовом? Я должен вам заметить, что вы, как военный переводчик, присягали Гитлеру, следовательно, если вы поступились совестью один раз, одним глотком водки вы бы не подавились! Наконец, вчера я узнал, что, несмотря на мой приказ, вы продолжаете есть у себя, а не за общим столом с зондерфюрерами. Что это значит? Тут мне все непонятно. Наверное потому, что я слишком мало обращал на вас внимания, потому что все время был очень занят. А ведь понять я вас должен, и мне должно быть это нетрудно. Ведь мы оба эмигранты, бывшие белые воины. Если в мелочах мы можем расходиться, то в основном мысли у нас должны быть одинаковы, а именно: борьба до окончательного уничтожения коммунизма в России. Не так ли?»
Еременко поднял голову и посмотрел в упор на Галанина, зло засмеялся, показав белые ровные зубы: «Как раз наоборот, в главном то мы с вами и разошлись навсегда… да, в главном и хотя мы оба эмигранты, думаем мы по разному. Вы смеетесь! Можете, но смешного здесь очень мало. Вы, Галанин, служите немцам не за страх, а за совесть, вы думаете с их помощью добиться свержения Сталина и не видите, вернее не хотите видеть, что немцы несут с собой не освобождение народа, а рабство в тысячу раз хуже, того воображаемого рабства, которое вы нашли у большевиков. Немцы пришли колонизировать вашу великую Россию, истребить все лучшее непокорное, оставить рабов и кнутом заставить их работать на избранную расу! И что мы с вами сейчас делаем? Мы — изменники, при помощи своего знания этого проклятого языка, помогаем им поработить наш народ». Еременко опять выпил лишнее и говорил то, что уже давно его мучило.