Пока Шульце ходил за новой бутылкой, Галанин с любопытством и брезгливостью рассматривал кабинет Шульце, заметил на стене висящую резиновую палку, невольно сморщился, снова внимательно посмотрел на зев шкафа и подумал о том, сколько людей и не подозревали, что они классированы и находятся на очереди у этого маниака. Вздрогнул, когда за спиной раздался смех Шульце: «Что заинтересовались? вижу. Но, мой дорогой, относительно немцев не скажу вам ничего… я принес большие стаканы, эти рюмки только губы мажут. Пьем… так… что же касается русских, к вашим услугам, рад даже вам помочь! Что вы хотите, например, знать?» Галанин зевнул: «Хорошо, дайте город… подозрительных!» — «О, этих много, вот видите какая пачка, начинаю».
Он монотонно вычитывал фамилии, ничего не говорящие Галанину, который смотрел на его длинные пальцы с коротко остриженными ногтями и вспоминал их пожатие холодное и скользкое. Насторожился и прислушался: «Котлярова Вера, б. учительница». Остановил движение пальцев: «Вот как! Котлярова! Это интересно! Ведь она служит у меня горничной, а с сегодняшнего дня заменяет переводчика Еременко. Можно мне узнать ее прегрешения?» — «Конечно, посмотрим… номер ее 38. Ищу этот номер, нахожу и читаю… 22 года, комсомолка, была в дружеских отношениях с Медведевым, в скобках: повешенным Галаниным. Дальше: невеста красного командира, в церкви отказываемся петь многая лета фюреру. Все это, конечно, не так важно, принимая во внимание ваш отзыв о ней Шуберу, но вот дальше: немцев ненавидит, мечтает о возвращении большевиков. Это немного хуже. Дальше: 25 февраля отвезла в Парики два мешка с неизвестным содержимым, колхозник, которому она их передала, был нами застрелен при оказании сопротивления во время ареста, мешки исчезли. Это уже совсем плохо. Но мы узнали, что мешки она получила от доктора Минкевича и… это навело меня на некоторые выводы. Вот пока и все, как будто достаточно для того, чтобы ее арестовать. Но я решил пока подождать: во первых, она вела себя превосходно во время сдачи города вам, во вторых, за нее стоит горой Шубер. Подождем еще немного. Я уверен, что я ее рано или поздно поймаю и тогда уж не выпущу, как в первый раз. Вот увидите! Выпьем за ваше!»
Галанин залпом выпил свой стакан, засмеялся: «Браво, Шульце. Я тоже в этом уверен! Я, знаете, тоже с ней очень осторожен, многое в ней мне не нравится, но пока молчу и слежу». Шульце потер свои мокрые руки, хрустнул пальцами: «Правильно, если вы в свою очередь что нибудь заметите, сообщите. А пока что, пользуйтесь девочкой… она красивый бесенок, одни ноги чего стоят! Ну, ну, не краснейте, не смущайтесь, я ведь понимаю, это дело чести. Дэр кавалир гэнисст унд швэйгт! молчу, молчу, выпьем!»
Галанин дрожащей рукой налил стаканы выпил свой снова залпом, помолчали, Шульце посмотрел искоса на Галанина, быстро отвел глаза в сторону, начал сильно заикаться: «Послушайте, у меня к вам просьба. Вы сами заметили, что работаю я не за страх, а за совесть. Но вот беда: до сих нор нет ни одной награды. Я говорил по этому поводу с Шубером, но старик, как всегда упрямится. Для того, чтобы написать рапорт, ему нужно, видите ли, чтобы я показал свою храбрость в какой ни-будь экспедиции. Что же, я согласен… я не трус! Хочу вас просить! Шаландин мне говорил, что вы собираетесь вместе с ним громить партизанов. Так вот, возьмите меня с собой. Конечно, не на передовую линию, я буду где нибудь в стороне. Пока вы с ними не кончите. А потом вы напишите соответствующий рапорт и подадите Шуберу… и все».
Галанин смеялся: «Вот как? отчего же, я с удовольствием. Будьте покойны, получите железный крест!» — «Спасибо, вы замечательный человек, я вам этого не забуду! И знаете, в благодарность вам, я оставлю в покое эту Котлярову, при условии, что вы сами ее призовете к порядку. Продолжайте вашу любовь!» — «Если вы будете так говорить, я отказываюсь исполнить вашу просьбу. Да, она моя любовница, но ни в коем случае не щадите эту большевичку. Вы ее арестуете, когда она мне надоест, а это будет очень скоро!»
Шульце схватил Галанина за руку, потащил его к окну, куда смотрели сумерки зимнего вечера: «Вот это я понимаю! Вы правы, для нас, немцев, долг прежде всего. А этих баб ведь достаточно. Только выбирай! У меня тоже было нечто похожее на ваше приключение. С одной дочерью царского поручика. Мы любили друг друга, ужасно, безумно! А чем все это кончилось? посмотрите туда, в сторону Черной балки, по направлению лип. Там она гниет. А почему? Почему? Черт вас побери! Потому что я немецкий офицер, исполнил свой долг и погнал ее вместе с ее раввином и всеми остальными жидами сдыхать как собаку!»
Шульце выругался по русски, витиеватым площадным ругательством, вернулся к столу, взял стакан, расплескивая золотую жидкость, лил ее мимо рта по подбородку. Снова подошел к Галанину, который продолжал смотреть на голубоватый снег площади, хитро моргнул: «Да, дорогой мой, с тех пор я много передумал, обо всем. О жизни и смерти, о женщине, о так называемой любви. И знаете, что я вам скажу? Все это ерунда! Ерунда на постном масле! Все одна слизь! Подождите, давайте сядем, не перебивайте меня и слушайте новую философию, философию Карла Шульце. Да, о чем это я? Нужно выпить… так, ага. Ну, слушайте! Итак, все — слизь. Начнем сначала. Что такое любовь и в чем ее наивысшее наслаждение? В трении слизистых оболочек, губ, половых органов! Дальше… высшая точка наслаждения. В чем она заключается? В выделении и соединении слизи, женских и мужских половых органов. От соединения этих слизей рождается жизнь. Зародыш живет и растет в слизи матки. Ребенок рождается в кровавой слизи. И тогда человек начинает думать, мучается и радуется! Что это? Что это, я вас спрашиваю? Это продукт работы слизистой оболочки серого вещества мозга, который тоже представляет собой студень, слизь. И когда человек сдыхает, что из него получается? подумайте и скажите. Не знаете? Он не знает. Ха, ха, ха! Вонючая слизь, в которой ползают серые слизистые трупные черви. Черт вас побери! Неужели вам все это нужно разжевать и положить в слизь вашего рта. Неправда ли, моя теория гениальна? Выпьем же по этому поводу! Ура!»