Галанин пожал плечами: «Нет, я остаюсь… советую вам подождать нас… все может быть… засада…» — «Вам страшно, а мне наплевать, я еду, тут уже недалеко. Галанин, не сердитесь и забудьте то, что я вам говорил… я погорячился… но вы тоже со мной не церемонились… мы квиты… при условии, если вы не забудете своего обещания относительно креста! Плюньте на эту девчонку, или если на то пошло берем и ее с нами! Не хотите? Ну и черт с вами! Гейль Гитлер».
Когда его автомобиль скрылся за поворотом дороги, подошла Вера, улыбаясь робко протянула к нему и прикоснулась его лица букетом синих цветов: «Смотрите, Алексей… Сергеевич, сколько фиалок и как они хорошо пахнут!»
Галанин вдохнул нежный аромат, закрыл глаза, потом посмотрел на нее с грустной улыбкой: «Хорошо пахнет, чисто и нежно… как вы! Я, знаете, поругался с Шульце… он думает… что это?» Впереди за деревьями, там где замолчало гуденье мотора, вдруг раздался глухой взрыв, ухнули ручные гранаты, прокатались автоматы. Саханов, который в это время накачивал шину, бросился плашмя на землю. Жуков подбежал к автомобилю: «Что это, г. лейтенант?» — «Взрыв и стрельба, Степан, дело наше табак! Боюсь, что Шульце нарвался на засаду и получил царское угощение! Не понимаю, как это могло получиться, ведь здесь где то совсем близко должен находиться Шаландин со своим отрядом! А вы, Стаханов, стыдитесь! посмотрите на нашу переводчицу, она девушка, а головы не теряет, а вы — баба несчастная! Вставайте, берите ваш автомат, вы с Верой останетесь здесь… идите в кусты и спрячьтесь! Я с Жуковым пойду и узнаю в чем там дело. Вера, вот мой револьвер, он заряжен и пуля в стволе, вот предохранитель, перед тем как стрелять, отведите его пальцем вот так! Ясно? Ага, вот и наши подоспели!»
Снова, уже дальше в сторону были перекаты автоматов, прокатились и затихли, последний одиночный выстрел, как будто поставил большую расплывчатую точку! Галанин решительно пошел вперед по дороге с автоматом наперевес, за ним по другой стороне дороги шел Степан!
Вера рванулась за ними: «И я с вами!» Галанин улыбнулся девушке: Нельзя… не могу рисковать вами, никогда себе не прощу! Не бойтесь ничего не будет, все кончено! А вы, Стаханов, берегите нашу Веру, не убережете, повешу за ноги! Идите подальше в кусты!»
Они ушли… все было тихо кругом, только пели птицы, стучал где то недалеко дятел, да шелестели деревья под легким теплым ветром. Саханов тоже стучал… своими зубами: «Я ведь не боюся… за себя не боюся… за машину страшно, ведь сколько ее чинил проклятую, и, когда починил окончательно, здравствуйте, заберут партизаны и пропал весь мой труд!» Осторожно подполз как змея к дороге, сейчас же уже бегом вернулся: «Идут… идут гады и ведут коменданта… все пропало, и машина и я с вами!» Вера пробиралась в кустах, неловко перед собой держала тяжелый маузер, отводила предохранитель, как ее учил Галанин, потом весело кричала: «Наши полицейские! Алексей… Сергеевич! мы тут!»
Галанин, бледный в кителе, испачканном кровью, коротко рассказал: «Плохо! Шульце убит! голова в кашу! убиты и его полицейские! все! машина взорвалась на мине! вдребезги! Угощенье было действительно царское! Но и Исаев подавился своим угощением! Подоспели наши молодцы! Он и двое партизан убиты, остальные бежали…»
Вера с ужасом взяла его за руку: «Вы ранены?»
— «Нет это кровь Шульце, я взял его бумаги и ключи… Да! ну хорошо! садимся и едем. Как, Стаханов, вы кончили накачивать? — «Кончил, господин комендант! как они гады начали стрелять, я сразу и кончил!» Ехали быстро, машина Галанина была внушительна. На крыльях впереди лежали полицейские с автоматами. За рулем Галанин, около него Вера, сзади Степан и два полицейских с Сахановым, все готовые стрелять при первой тревоге. Миновали обломки машины Шульце, около которой лежали трупы убитых и стояли полицейские.
Галанин хмуро улыбнулся: «А вы еще будете мне говорить что Бога нет! Ведь это угощение было приготовлено для нас с вами, Вера! Не было бы этой истории с шиной, лежали бы мы там с вами!»
«Да вы не смотрите на трупы и не дрожите, не забывайте, что я с вами и поэтому бояться вам нечего!» Ласково и крепко он взял ее за руку, почувствовал на мгновение, как прижалось к нему упругое, теплое бедро, и что бы сбросить наваждение, попросил: «У меня в боковом кармане портсигар и спички, возьмите одну папиросу, вложите мне в рот и зажгите спичку… вот так! А вы все-таки научитесь иногда курить! Куренье успокаивает! Я чертовски рад… наконец, я перестал бояться! Я в жизни так не боялся, как в эту поездку! Боялся, наверное, больше чем Стаханов!»