Так и объехали весь район, много дел сделали, еще больше пили и гуляли. Собралась теплая и дружная компания: Галанин, Столетов, Бондаренко, около них вертелся вьюном Аверьян. Радовался мирному сельскому труду, прислушивался к разговорам начальства, мотал себе на ус, и пользуясь случаем, каждый вечер ложился спать мертвецки пьяным, валился как мешок с овсом около своих лошадей, а утром снова погонял их в лесную даль в новые колхозы, пить новую самогонку, слушать песни новых колхозных девушек. Так незаметно и весело прошла неделя; вернулись в город утром, разошлись довольные друг другом и приступили к очередной работе.
Галанин загоревший похудевший, молчаливый и невеселый прошел в свой кабинет, уселся под портретом Гитлера и уткнулся носом в бумаги. Аверьян, который не в силах был распрячь лошадей, шатаясь проковылял в свою квартиру, там опохмелился по случаю радостного свидания с Евдокией, которая в скорости побежала к Антонине жаловаться: «Мой косой приехал, насилу его узнала, так распух от водки, глаз и не видать почти. И такое несет, противно слушать, говорит, что сейчас он тоже агрономом стал, кричит что своего коменданта переплюнуть хотит! Ты, говорит, здесь сидишь, кашу варишь и детишкам зады подмываешь, а не знаешь, что такое зябь, коксагыз и всякие там каучуковые носы. Агрономия, кричит, наука великая и самое в ней главное и страшное зябью называется. Поднимать ее решил, под кровать залез, орет, где тута зябь проклятая, ребятишек до смерти напугал, ну я его скоро оттуда за волосья вытащила и на кровать бросила, сейчас спит, пришлося мне самой лошадей распрячь и убрать. Только бы не было белой горячки. Сам признался, пили, говорит день и ночь, все, колхозники, старосты и наши все, с девками играли. Вот они какие оказалися. То все тихие были, партизанов боялися, а теперя как с цепи сорвалися, чистые черти, а комендант наш, их не удерживает и с ними туда же. Я его даже уважать перестала, испортил в конец моего Аверьяна!» Антонина косилась на дверь, гремела кастрюлями: «Тихо, ради Бога, тихо! Он, кажись опять не в духах, молчит и рот кривит, знаю, ох знаю, чего опять говорить начнет. Христа ради тихо, а то придет, по кастрюлям лазить начнет, а у меня опять меню, не ждала его сегодня, черта долговязого!»
Пришел дядя Прохор, просил в гости, прием на радостях устраивал, праздновали по христиански обручение Веры и Вани. Жених Ваня приехал уже давно, немного отошел, подкормился, окреп, живет пока у своего друга Бондаренко. У дяди Прохора пока места для него не оказалось. Шура по прежнему спит на диване, решили до свадьбы пока так оставить и лучше, меньше будет разговоров!
«Будут все свои, повеселимся, приходите обязательно!» Галанин отказывался, ссылался на массу работы, на усталость. Но дядя Прохор и слушать не хотел:
«Устали, не можете? отложим пока не отдохнете, ведь вы — виновник всего торжества, вы его нам из плена вырвали! И он, Ваня так вам благодарен, хотел сам прийти, вас благодарить, но Вера не пустила, еще плохо выглядит. Значит придете?» Галанин нехотя согласился: «Ладно, только попозже, когда кончу с делами. Вы меня не ждите и начинайте сами без меня. У вас довольно всего? Водки?» — «Всего вдоволь, я уж постарался, никто трезвым не будет».
Ушел радостный, а Галанин принялся за работу, снова подготавливал реквизицию скота для немецкой армии, решил все просто: «130 голов скота выбрать из Париков трофейных, самых плохих, у колхозников и горожан не трогать. Я вам, Бондаренко потом объясню как нужно оформить, наш принцип вы знаете? еще не забыли? Относительно зерна сделаем так…» Собственно говоря, никакого совещания не было. Хотя и были представители Райзо и зондерфюреры, но говорил и решал один человек, Галанин, а остальные подчинялись с удовольствием, немецкая армия получала своих коров и зерно, русским оставалось то, что было нужно, чтобы не умереть с голода и даже есть досыта и гнать самогонку!
Пришел Галанин в самом деле поздно, когда веселье было в полном разгаре и дядя Прохор уже успел напиться. Приехал на своей бричке, Аверьян важно обеими руками осадил лошадей. Проворно слез с козел и, сняв шапку, пошел за своим строгим начальником. На кухне сразу воспользовался общей суетой и криком, чтобы опохмелиться в уголку, где стояли бутылки с напитками. Повеселел и снова вернулся, радуясь, что Галанин его, как будто, забыл. Решил ждать его, так как приказа возвращаться не получил. Представлялись возможности иногда заходить на кухню, чтобы справиться об общем положении и заодно подкрепиться. Ночь была теплая, звездная и в бричке можно было неплохо поспать от усталости!