За окном во дворе какой то возбужденный и, как будто, радостный голос докладывал: «прямое попадание в автомобиль; я ехал сзади на мотоциклете и ясно видел… эти свиньи, как будто, прямо в него целили… убит наповал… прямое попадание… этот бедный полковник фон Розен!»
Галанин бросился во двор, где у крыльца продолжал объяснять какой то незнакомый унтер офицер. Не дослушав его рассказа бежал по улице туда, где были обломки машины Розена, стояли и бестолково суетились немецкие солдаты и офицеры… растолкав их, опустился на колени около тела своего друга: да, солдат был прав! Это было прямое попадание в плечо! Вся левая половина туловища исчезла, но голова осталась и лицо Эмиля было спокойно и, как будто, удивлено, за моноклем, тщательно вдетым в глазную орбиту, тускло блестел зрачок мертвого глаза и рот улыбался, показывая золотые пломбы зубов… Он был мертв… погиб глупо, нелепо накануне отъезда домой! В долгожданный отпуск!
Галанин встал, тупо смотрел, как его понесли на носилках по улице мимо любопытных прохожих, посмотрел наверх откуда пришла смерть: небо было синее, солнце грело, совсем не было похоже на осень и на войну, а между тем Розен умер, его автомобиль был разбит вдребезги, на кровавой мостовой валялась его фуражка, испачканная в кровавой пыли и на коленях была та же кровавая грязь, которую он напрасно старался отмыть рукой намоченной в луже воды, набежавшей из разбитого радиатора…
За этим первый ударом нужно было ждать и других неприятностей и Галанин написал Вере длинное письмо, посвященное своему другу, письмо, которое закончил неожиданно для самого себя, грустно и тревожно: «Да, Вера, Розен погиб и похоронен… и, когда его закапывали на площади этого тихого города, мне казалось, что закапывали в узкую, глубокую яму частицу меня… будто я потерял не только моего единственного друга, но, мой талисман! Мне показалось, что с его смертью кончилась полоса моих удач и мне, вдруг, стало страшно за будущее, за наше будущее, как будто, я стал совсем одинок среди чужих людей! Не правда ли глупо? Сам знаю! Но это малодушие пойми и прости! Мне страшно тяжело!»
В ответ на это письмо нескоро получил от нее ответ, не тот которого ожидал: «…ты просто устал, Алексей! и я думаю, что самое лучшее было бы для тебя устроиться где-нибудь в тылу! например, где-нибудь у нас! не забывай, что ты уже немолод! Хотя без Розена это не так легко! Я ведь знаю, что только благодаря ему тебе удалось сделать такую карьеру. В этом отношении он был, в самом деле, твоим талисманом; добавила между прочим, что арестован за саботаж Бондаренко; в общем жизнь стала совсем невозможная… сил нет терпеть!»
Галанин с досадой скомкал письмо, оно его обидело и встревожило! ему показалось будто она уходила от него в лес, подкравшийся к ее городу; ночью он долго не спал, думал, старался понять ее холодность даже, как будто, враждебность. Как она могла говорить о том, что он немолод… устал? Он вовсе не устал, не чувствует старости и, если Розен умер, это вовсе не значит, что он не сможет и дальше делать свою карьеру! Он всем покажет, и ей тоже, что Розен вовсе не значил так много в его продвижении вперед, он сам выбился! Он решил хлопотать об отпуске на другой же день! А утром его вызвали в штаб дивизии и он получил задание немедленно отправиться в Новороссийск, а потом, вообще, нечего было и думать об отпуске, о своем маленьком личном счастье, когда неудачи немцев на восточном фронте множились везде… на горных перевалах кавказских гор, в Калмыцких степях, у Сталинграда и дальше на север… Целые области были захвачены партизанским движением и в одной из сводок в начале зимы, вдруг упоминалось о ликвидации крупных партизанских отрядов в районе города К. Одновременно с этой сводкой совершенно прекратились письма от Шубера, Шаландина и Веры. Были декабрьские дни 42 года! Очень усталые, продрогшие немецкие солдаты лежали в грязных холодных окопах, продуваемых ледяным дыханием Сибири… Германия была далеко, фронт растянут, слаб и жидок… Русские войска подходили к Ростову. Сталинград был окончательно окружен… Только тогда Галанину удалось получить отпуск и через неделю он приехал в областной город Б., с твердым намерением немедленно обвенчаться с Верой и увести ее с собой в Германию…