Немецкий командир взвода — Кегель, молодой неврастеник, с мечтательными глазами и вялыми пухлыми руками, читал целыми днями немецких классиков и философов и совершенно не обращал внимания на окружающих его русских солдат и, конечно, не притеснял их. Поэтому в его взводе было спокойнее, чем во взводе Абеля, вместе с Девятовым. Их, третий взвод находился в Мхах которые лежали в дремучем глухом лесу. Взвод все время нес тяжелые потери и его особенно тщательно обрабатывали агитаторы, приходившие в Мхи от партизан. Унтер-офицер Абель давно махнул рукой на службу и на приказы Рама добиться полнейшей дисциплины во взводе. Он ясно видел, что рано или поздно русские перебегут к партизанам и поэтому старался быть с ними за панибрата и, когда озлобленные бродяги через переводчика Вейсброта кричали ему о несправедливостях, о рваных мундирах и ботинках без подошв, о том что в штабе не дали табаку и водки, разводил руками: «Скажите им, Вейсброт, что я здесь не при чем. Я исполняю только приказания моего начальства, ем вместе с ними из одного котла и от новых штанов отказался!» Ходил, как и русские в рваном, латанном обмундировании, курил с ними махорку и лебезил перед Девятовым, маленьким мрачным, черным как жук, лейтенантом, с черными глазами, где всегда горел огонь ненависти… Но с тоской видел, что никакие оправдания перед русскими не спасут его от гибели. Поэтому Галанину обрадовался как единственному человеку, который еще может что-нибудь предпринять для спасения немцев, делился с ним своими страхами: «Вы сами видите: этот Девятов, я не знаю что он думает, но доверять ему не могу! Так же и солдатам! Как будто я виноват во всей этой чепухе! Объясните этим людям, ради Бога, что я здесь не при чем!»
Здесь Галанину пришлось говорить и объяснять особенно долго… Пробыл целый день и уехал поздно вечером, на мотоциклетке с Копом… Все-таки кое-чего добился у солдат и, особенно, у Девятова. Уже прощаясь с ним, Девятов улыбнулся в первый раз за весь день, отчего его лицо стало сразу светлым и добрым: «Ладно! постараемся вам поверить, но предупреждаю вас, эта последняя отсрочка. Даем вам сроку две недели, если через две недели обещанных изменений не будет, я не ручаюсь за последствия, вы понимаете, что я хочу сказать? Ну, прощайте, желаю вам успеха. Этак будет лучше для всех, и для нас и для немцев!» За этот взвод особенно боялся Галанин, время шло и все оставалось по старому, так как связаться с Аккерманом он до сих пор не мог.
Начинал беспокоится не на шутку; оттого что мало спал, много разъезжал и много думал и мучился, худел еще больше, мало ел и много пил: самогонку и древесный спирт. Филипов, повар, самолично приносил ему в комнату самых лучших жирных щей с мясом, воровал для него у солдат самогонку и спирт, наливал стакан, подносил и беспокоился: «Господин переводчик! дык так же нельзя! ну посмотрите на себя в зеркало: шкелет, шкелетом! Кушайте и берите прямо пальцами мясо, бросьте ваши ножи и вилки, посолите покрепче солью, сверху огурцом накройте. Что же это такое получается: заездили вас эти проклятые немцы! Вижу, хорошо вижу!» Вернувшись на кухню, швырялся черпаками: «У, гады, глаза бы мои вас не видали!»
Надоедал Рам… каждый день к вечеру приставал к Галанину, требовал ускорить работу по срыванию масок с агитаторов и убийц, тоже начинал терять терпение и кричал, стуча кулаком по столу: «Никуда вы не годитесь! Если бы на вашем месте был Граф, он давно нашел бы! Вы совершенно не способны на эту деликатную работу. Нечего было за нее браться! Слушайте, я вам помогу: обратите внимание на Жукова. Ведь Холодов определенно на него указывал! И Жуков и его жена собирались бежать к партизанам в тот день, когда был убит этот несчастный! Кто его нашел утонувшим в реке? Жуков! Так делайте же выводы! Химмельсакрамент! Или хотите что бы я их сделал, раз вы никуда не годитесь?»
Был Рам в последнее время особенно раздражительный! Не мог забыть, как жена Жукова разбила ему нос, защищая свою честь, и скрипел зубами, когда с нею встречался и она смеялась ему прямо в глаза своим нахальным смехом. В конце концов решил действовать сам, произвести перемещения по службе. Жукова с женой отправить к Абелю во Мхи, подальше, что бы его не видеть, на его место вызвал Девятова. Не дал даже времени как следует собраться Жуковым, не дождался приезда Девятова, кричал в канцелярии: «Передайте им, Галанин, что бы к 12 часам они уехали с телегой, которая везет продовольствие и боеприпасы в Мхи. Девятов приедет завтра или послезавтра. Время есть! Вейсброт и без него там пока управится… Что вы стоите как пень! Двигайтесь! живо! Что? Что вы там бормочете? говорите немного громче!»