Он посмотрел на женщину, вдруг принялся кричать: «Почему она стоит, где у вас стул для посетителей? Что это значит? Немедленно поставить сюда стул, пусть сядет и отдохнет! Господин Кирш, садитесь и пишите. Наряд на все, что ей нужно: на молоко, масло, хлеб, мясо, яйца, что еще? подумайте сами и припишите, потом дайте мне на подпись, да поторопитесь, черт вас подери!» Галанин резко повернулся и ушел. Пока испуганный Кирш писал наряд, Вера напомнила растерянному Еременко о цели своего визита. Он пошел к Галанину, сейчас же вернулся: «Г. комендант просит».
Вера сидела за письменным столом вместе с Ахом, Столетовым и Шаландиным, принужденно улыбалась, стараясь смотреть прямо в холодные черные глаза: «Я передумала! деваться мне некуда… если вы не имеете ничего против, буду у вас работать». Галанин дружелюбно улыбнулся: «Ну, вот, давно бы так, я очень рад, чертовски! Не бойтесь, плохо вам не будет, не обижу. Давайте мне ваш пропуск, я прикажу вам отпечатать новый».
Пришла Капитолина накрыла на стол, поторопилась скрыться. Галанин радушно угощал «Ну-с, за ваше здоровье, господа, выпейте и вы, Вера, чтобы отпраздновать нашу встречу. На работу успеете, хотя там у меня страшный беспорядок, увидите!» — «Я уже видела и убрала!» — «Ну тем лучше, пьем!» Столетов торжественно поднял свой стакан: «За ваше здоровье, Алексей Сергеевич, и за ваш крест. Показали свое геройство, конечно, иначе и быть не могло. Вера Кузьминична, поздравьте нашего освободителя, не забывайте, что он некоторым образом спас нас от Шульце». Галанин смеялся: «Опять вы за свое: сколько раз вам говорить, что написал я ваши характеристики, только отдав долг вашему уму, храбрости и преданности германской армии! Не будем об этом говорить, все это чепуха!»
Вера выпила свою рюмку залпом, закашлялась и заторопилась уходить: «Я пойду, у меня много работы, надо готовить обед. Но г. Столетов сказал правду, я перед вами в долгу… неоплатном. Но только вы ведь неправду написали!» Ушла рассердившись, заметив противную гримасу на лице Галанина!
Шаландин ушел разыскивать бургомистра, и в то время как Столетов, закончив с Ахом коньяк, приступил к водке, пришел Исаев, вернулся, наконец, из района. Узнал в Райзо о вторжении Галанина, о похищении всех ведомостей, накричал на служащих и не хотел слушать оправданий Бондаренко: «Конечно, вы не могли помешать ему взять, что он хотел, но чего ради вы ему сказали, что ведомости у меня в столе. Могли сказать, что не знаете. Теперь будет история, не потому что у меня что нибудь не в порядке. Вы сами прекрасно знаете, что все в полном порядке! Но чего я боюсь? Ведь этот человек, который, как мне рассказывают, был простым рабочим до войны, не может быть компетентным, растеряет все, перепачкает. Эх вы! Только на два дня уехал и уже черт знает что творится! Ну, ничего, как нибудь все поправлю. Главное тут что? Отобрать у него бумаги обратно, если он не успел все их растерять. Но и в таком случае дело поправимо, нужно только будет тогда проехаться по колхозам и взять нужные справки. Но смотрите, чтобы это было в первый и последний раз. Не забывайте, что хозяин здесь я! И не забывайте, что мы все здесь служим славной германской армии, поэтому старайтесь не делать больше глупостей!»
Этот умный, энергичный человек с длинным носом и таким же длинным выдающимся подбородком, которые делали его похожим на лису, редко сердился, мало кричал, говорил тихо. Но иногда его тихие распекания принимали такую зловещую окраску, что виновный невольно втягивал голову в шею, чувствуя, что его вина может кончится увольнением или еще хуже, «Черной балкой». Потому что Исаев пользовался полным доверием и уважением не только в обоих комендатурах, но, а это было самое главное, у начальника немецкой тайной полиции господина Шульце.
Насвистывая немецкий марш, Исаев вошел в канцелярию немецкой с/х комендатуры и, по своему обыкновению, хотел сразу пройти в кабинет коменданта. Но, стоящий в дверях Еременко преградил ему дорогу: «Г. Исаев, комендант приказал его не беспокоить». Исаев удивился, посмотрел на переводчика свысока: «Что? Вы прекрасно знаете, что это меня не касается. Если я прихожу, значит по важному делу, которое не терпит промедления».
Но Еременко не хотел подчиняться и тут Кирш подтвердил с хитрой улыбкой это странное распоряжение нового коменданта. Он уже несколько раз успел побывать в кабинете начальства и каждый раз возвращался оттуда веселей. Ему, наконец, удалось понять Галанина и он не задумываясь выписывал посетителям все, что им хотелось, обрат, отходы зерна и мяса, благо русские были нетребовательные и просили очень скромно. Ему было приятно видеть радостные лица просителей, приятно было видеть довольного коменданта, угощавшего его водкой, еще приятней было насолить районному агроному, который при Губере не раз ему устраивал пакости. Теперь повеял новый ветер и можно было перед этим нахалом не стесняться: «Этот запрет и касается главным образом вас. Господин комендант приказал вам ждать здесь в приемной прихода бургомистра, за которым послана полиция. Садитесь и ждите там в углу и не мешайте нам работать».