Много еще интересного и страшною рассказали, умирая в корчах и крике, пока окончательно не замолчали под пулями, размозжившими их головы.
Вернувшись домой после этой долгой и кровавой экзекуции, Шаландин побежал к Шуберу и снова в комендатуре были длинные и бесплодные совещания представителей немецкой власти. Были подсчитаны вооруженные силы немцев: пятьдесят два немецких солдата вместе с зондерфюрерами Губера и восемьдесят три немца, часть которых была разбросана по колхозам и совхозам. Из этих полицейских 22 подчинялись непосредственно Шульце и, как боевая часть, никуда не годились. Было решено оставить отдаленные колхозы, увести оттуда полицейских в город, откуда, по мере надобности, отправлять карательные отряды, линию обороны по берегу Сони закончить как можно скорее, выгнав на работы все трудоспособное население города на помощь евреям, уже законченные бункера немедленно занять отрядами полиции и немцев, было принято во внимание перепуганными немцами, что кричали партизаны поглядывая на свои обугленные пятки: «Подождите, скоро всем вам, гадам, конец настанет… придут наши в город и всех вас перешлепают вместе с немцами».
На другой день после этого важного совещания на берегу Сони работал весь город, работа рванулась вперед и к вечеру были закончены окопы, бункера у моста и сторожевая башня, которую телефоном связали с комендатурой. А вечером приехали курьеры из областного города с почтой, письмами из далекой Германии и распоряжения из центра, один толстый пакет для Шульце… Шульце рассеянно пробежал глазами надоевшие скучные приказы и, вдруг, побледнел и испугался, когда прочел одно коротенькое секретное отношение. Несколько раз прочел внимательно, потом долго сидел с закрытыми глазами и думал.
Оказывается нужно было, наконец, удалить гнойный нарыв… уничтожить всех евреев с их женщинами и детьми, их имущество конфисковать в пользу германской армии, назначить комиссию для учета одежды и мебели, а золото и всякие драгоценности, если таковые найдутся, отправить в центр. Начальство принимало во внимание необходимость использования евреев как рабочей силы, но считало, что времени на это ушло достаточно и приказывало приступить немедленно к уничтожению врагов человечества. Приказ есть приказ! Кугель, помощник Шульце, который сильно похудел и побледнел со времени прихода в этот дом Саши Понандопуло, помог своему начальству разработать все детали этой неприятной, но необходимой операции.
Евреи больше не были нужны, оставшуюся работу по укреплению города с успехом и быстро могли закончить русские. Под предлогом рубки леса, чтобы заготовить топливо для города на зиму, вывести их за город на Черную балку. Полицейский отряд под командой Чернова их расстреляет там при помощи немцев и закопают, на это дело выдать всем по бутылке водки и по пачке махорки.
Уточнив все детали Шульце отправился к коменданту города Шуберу, доложил ему о полученном приказе и своем плане. Но Шубер, вредный и упрямый старик, уперся. Не его дело было вмешиваться в это грязное дело, но своих евреев, работающих при комендатуре, он не отдаст. Эти прекрасные мастера ему необходимы, никакие доводы и уговоры Шульце не помогли: «Черт возьми вас! Кто здесь в городе комендант я или вы? Не дам!» Пришлось уступить и отсрочить на неопределенное время уничтожение мастеровых, но остальные должны были умереть на другой же день!
Как только начало всходить солнце, в первый раз в этом году иней был на крышах домов, на немецких крестах, на могилах и на липах. Кац со списком в руках проверял строящихся евреев, десять человек ушли, как всегда, в мастерские при комендатуре. Сегодня почему то Кугель, помощник Шульце, сам проверял и подсчитывал рабочих, приказал взять с собой всех детей и больных и даже раввина, который давно уже сидел дома и не ходил на работу. Для тех, кто не мог идти или притворялся больным, были телеги с инструментами, лопатами, топорами и кирками.
Строились с веселыми разговорами и шутками. В первом ряду начальство, а за ними все остальные, как всегда. Полицейские во главе с Жуковым, пошли сбоку недовольные и сонные после ночной службы на линии обороны. Вышли на площадь под липы и остановились у могил немецких солдат против комендатуры, над которой хлопало на холодном ветру немецкое знамя. Из окон городских учреждений и комендатур смотрели на евреев русские служащие и немецкие писаря, у водопроводной колонки женщины брали воду в ведра и уходили согнувшись под тяжестью коромысл. Между собой тихо ругались: «Опять на хорошую работу, стервецы, устроились, подождите, проклятые скоро ваше царство кончится!» Но в глубине сердца не верили, чувствовали себя бессильными перед этим сплоченным и умным народом.