— Здравствуйте, товарищ начальник штаба! — приветствовал его Витька Щеминский. — Тоже с нами едете?
— С вами, с вами! — отвечал Венецкий, пожимая руки целой компании знакомых молодых ребят, в числе которых, кроме Виктора, были Андрей Новиков и Володя Белкин; все были коротко острижены, с загорелыми лицами и белыми головами.
— … Наша Липня начало войны проиграла в войну, значит, липинцы должны воевать лучше всех! — ораторствовал Витька, пытаясь шутками заглушить досаду, вызванную потерей великолепного чуба — предмета зависти всех его товарищей.
Рядом с ним стояли: его мать, еще не старая женщина, очень похожая на сына, сестра-подросток и хорошенькая Зиночка Тимченкова, смотревшая на него большими влюбленными глазами, полными слез.
— Витя, а вдруг ты не вернешься? — тихо говорила она.
— Я-то? Я в огне не горю, и в воде не тону! — хохотал Витька на весь вокзал.
К Венецкому подошел Шмелев.
— В добрый час, голубчик! — проговорил он, крепко пожимая руку своего уже бывшего заместителя. — Пришлось, все-таки, с тобой расстаться… Трудно мне будет без тебя, но что же делать?
— Всего вам хорошего, Александр Федорович!
— Возвращайся здоровым и невредимым! Это главное!.. И задайте немцам жару, чтоб не совались, куда не просят!..
Последние слова Шмелев произнес не совсем уверенно: немцы уже заняли почти всю Белоруссию; через Липню непрерывным потоком двигались беженцы — спрева эшелоны, затем машины, а накануне показались обозы на лошадях и, наконец, просто пешие, убегавшие от врага вглубь страны, бросив все свое имущество. Газеты и радиопередачи были переполнены рассказами о жестокости немцев и об издевательствах над мирным населением; русские войска отступали и отступали, и у всех, кто говорил бодрые слова, на сердце было неспокойно.
Валентина Федоровна плакала и опять упрекнула и своего мужа, и Шмелева за то, что они не сумели достать бронь…
Николай держал на руках сына и говорил со всеми: с мальчиком, со Шмелевым, с другими знакомыми и незнакомыми людьми, со всеми, кроме жены… Он был единственным, вероятно, в толпе отъезжающих и провожающих, кто с нетерпением ожидал отправления поезда.
Андрея Новикова провожали мать и маленький брат; мать все время ему что-то толковала, но он слушал ее напутствия очень рассеянно и все время с тоской и надеждой поглядывал то на дверь вокзала, то на дорогу, ведущую с платформы прямо в город…
Паровоз загудел и несколько раз двинул взад и вперед ряд красных товарных вагонов. Все бросились к поезду.
Венецкий, поцеловав Мишу, передал его жене и вскочил в вагон одним из первых, за ним последовали Виктор, Володя и другие.
Андрей прыгнул на подножку вагона последним и повис, держась рукой за дверь и продолжая вглядываться вдаль.
Вдруг его глаза вспыхнули радостью, он спрыгнул вниз и стремительно бросился навстречу стройной женской фигурке в светлом платье.
— Маруся! Все-таки пришла…
— Еле вырвалась с работы… хотела на моего дурака еще раз посмотреть… — проговорила запыхавшаяся от бега Маруся.
Андрей крепко обнял ее и поцеловал; она наспех ответила на этот поцелуй и сдернула с его головы пилотку.
— Оболванили!.. Ну и чудной же ты стриженный!.. Как галченок!.. Андрей отступил. Его губы по-детски обиженно дрогнули; Маруся это заметила.
— Уже обиделся? Смеху не понимаешь!.. Будто не знаешь, что я всегда шучу… Ты и в самом деле с волосами гораздо лучше был…
Андрей хотел что-то сказать, но в эту минуту поезд тронулся, и он еле успел вскочить на ходу.
— Прощай, Маруся! До свидания! Пиши! — кричал он, махая пилоткой.
Ему хотелось крикнуть, что он ее любит больше всех на свете, и будет любить вечно… но кругом было столько народу… А главное — Маруся могла опять ответить какой-нибудь насмешкой…
А поезд набирал скорость, скрипел на ходу буферами старых, потрепанных вагонов, и уже увозил Андрея вместе с его недосказанным словом любви — навстречу войне и смерти…
Он стоял около широко раскрытой двери вагона, рядом с Венецким и Белкиным; Виктор Щеминский сзади обнял их всез троих на плечи и затянул «Если завтра война». Песню подхватил весь вагон.
Мимо них проплыл приземистый вокзал с надписью «Липня», потом водокачка, багажный склад, ларек. Толпа провожающих слилась в одно пестрое пятно.
Поезд шел все скорее и скорее; замелькали серенькие домики с цветущими картофельными огородами, кирпичный завод, МТС…. Затем потянулись засеянные поля, луга, частью скошенные, частью бело-лиловые от ромашек и колокольчиков… Деревня на пригорке, другая — в лощине… и от горизонта начал надвигаться дремучий старый лес, где водились волки, медведи и лоси… лес, носивший название «Вороний Мох»…