Маруся охнула.
— Вот так штука!.. Дёйче цайт!..
— Что он сказал-то? Скоро они откроют? — спросила стоявшая рядом старуха в большом сером платке.
— Он сказал: немецкое время; по немецкому времени еще нет восьми…
Ровно в восемь часов по немецкому времени, а по русскому — в десять часов утра, дверь в комендатуру открылась.
В большой комнате за загородкой, на которой была прибита дощечка «Айнганг ферботен», сидело три человека: рыжеватый комендант, немец, который говорил с Марусей у калитки, и чернявый переводчик Конрад.
У загородки выстроилась очередь.
Конрад взял у первой в очереди женщины ее паспорт, долго и внимательно его разглядывал, потом сел и начал что-то переписывать с паспорта на листочек бумаги с напечатанным на машинке текстом.
Хотя листочек был совсем маленький, Конрад возился с ним очень долго, потом разорвал его в клочки, взял второй и снова, пыхтя и сопя, без конца в нем копался; пока он отпустил первую клиентку, прошло добрых полчаса.
То же повторилось со вторым паспортом.
Комендант подошел к трудившемуся в поте лица переводчику, посмотрел на его труды, покачал головой и прекратил работу.
Все три немца отошли в глубину комнаты и о чем-то быстро и неразборчиво говорили.
Немец, подходивший утром к калитке, осмотрел очередь, и взгляд его остановился на стройной фигурке Маруси, которая стояла, небрежно облокотившись на загородку и с явной насмешкой наблюдала все происходящее.
— Эй, паненка, комм сюда! — крикнул немец и сделал ей знак войти за загородку.
— Каннст ду дёйч шрайбен? — спросил комендант, когда «паненка» без всякого стеснения вошла в огороженную немецкую территорию.
Маруся ответила утвердительно.
Тогда ее посадили за стол — переделывать Конрадову работу.
— Конрад не может писать ни по-русски, ни по-немецки! — ворчал комендант.
Это замечание было верным: Конрад, происходивший из поволжских немцев, был малограмотен на обоих языках и нарисовал на листочках такие каракули, что на них страшно было смотреть.
Маруся разглядела бланки немецких паспортов: это были маленькие, даже очень маленькие кусочки бумаги, сделанные из разрезанных плакатов. Видимо, на бумагу был дефицит.
На задней стороне этих бланков были куски рисунков, а на лицевой было напечатано на машинке: сверху — «Аусвайс», ниже графы «Наме», «Фамилиеннаме», «Геборен», «Беруф», «Адрессе»; ниже всего стояла подпись «Ортскоммандант»; графы о национальности, к удивлению Маруси, не оказалось.
— Вас ист дас «Беруф»? — осведомилась она.
Ее калиточный знакомый, которого комендант называл Гансом, достал из шкафа и вручил ей новенький пузатый словарь.
Дело пошло. Вскоре уже было выписано несколько десятков ауйвайсов.
Больше всего возни было с пунктом «Беруф» — Марусе пришлось искать в словаре плотника, печника, уборщицу и целый ряд других профессий, причем искать не по алфавиту, а по догадке, так как словарь был немецко-русский, а не русско-немецкий.
Перед обедом комендант просмотрел пачку уже готовых документов, сказал: «шён» и подписал все подряд, причем фамилию свою ставил не на строчку с наименованием должности, как принято было у русских, а сверху.
В двенадцать часов по немецкому времени Конрад объявил перерыв на два часа и довольно бесцеремонно выпроводил из комнаты человек двадцать, ожидавших очереди.
Затем он взял несколько котелков и собрался на какую-то военную кухню за обедом.
— Фюр медхен аух! — коротко бросил комендант, кивнув в сторону Маруси.
Через четверть часа вернувшийся Конрад поставил перед ней котелок с густым супом и котелочную крышку с желтым пудингом.
После обеда еще было выписано десятка три паспортов.
Маруся усердно листала взад и вперед словарь в поисках «беруфов», но все же без курьезов не обошлось.
Один старик, по фамилии Петренков, сказал, что он парикмахер; слово это звучало настолько «по-немецки», что Маруся не стала копаться в словаре, а просто написала его латинскими буквами.
Но немцы не поняли этого явно немецкого слова и стали добиваться, что оно значит; Конрада налицо не оказалось, пошли в ход словарь и мимика.
В конце концов, ауйвайс был забракован и порван, а вместо него выписан новый, в котором стояло слово происхождения явно французского: «фризёр».
Стемнело. Толпившимся в коридоре липнинским гражданам было приказано явиться на другой день.
Комендант, фамилии и имени которого Маруся так и не узнала, проверил и подписал последние ауйвайсы — их было выписано за день более сотни.