И хотя я была совершенно против, он просто скрутил меня и взял — сначала в прихожей у стены, а потом еще на кровати, приготовленной для другого мужчины.
Михаил — Равнодушие
Сначала в моей душе был триумф. Я ликовал!
Я все исправил!
Моя жена снова откликается на мои ласки, она отдается мне охотно и радостно. Она получает удовольствие и я по-прежнему знаю, что и как сделать, чтобы она получала его по максимуму. Тут даже не надо хвастаться. Я хорош, а мы с ней совместимы.
Она меня простила, раз позволила быть с ней.
Целовала меня в ответ, кусала губы и обнимала потом, потная и уставшая.
Но прошло буквально минут пять…
И я поразился холоду в ее голосе.
— Теперь ты уйдешь?
Даже не холоду, а равнодушию.
Лена поднялась с кровати и принялась стаскивать с себя остатки белья. Платье я с нее снял, а вот все остальное частично порвал, частично так и оставил болтаться.
Она проделывала это равнодушно и спокойно, вообще не смущаясь, как будто я был доктором, причем патологоанатомом. Абсолютно голая она прошла к шкафу, нашла новое белье и принялась так же равнодушно одеваться. Озабоченно посмотрела на засос, который я оставил на груди и села к туалетному столику. Достала тональный крем и стала замазывать.
Автоматические равнодушные действия. Не так себя ведут жены, которые рады долгожданному воссоединению.
— Никуда не уйду. Ты моя, — упрямо сказал я.
— И что ты будешь делать? — Со слабым интересом спросила она, продолжая наносить крем.
Замазав засос, Лена принялась расчесывать волосы, потом поправлять макияж.
Потом встала, открыла шкаф, достала колготки, джинсы и джемпер и так же неторопливо оделась под моим обалдевшим взглядом. Одеваться женщины тоже умеют сексуально, когда хотят это сделать, но она делала это как в кабинете врача. И смотрела сквозь меня.
— Лен, что ты делаешь? — Спросил я с нехорошим чувством.
— Собираюсь по магазинам. Пойдешь со мной? — Она даже не усмехнулась как делала всегда, когда предлагала мне заведомую чушь. Спросила равнодушно, без капли интереса.
— Нет, и ты никуда не пойдешь!
Я поднялся и навис над ней, схватил ее за плечи, встряхнул. Да что она себе думает!
— Будешь сидеть тут со мной? — Снова ноль эмоций. — Сколько времени? А потом?
— Лен, что происходит?! — Я встряхнул ее еще раз, голова мотнулась безвольно.
Мне стало по-настоящему страшно.
Я не видел ее такой никогда.
— Ничего не происходит, Миш. Просто ты себе что-то нафантазировал, я тут не при чем.
— Посмотри на меня!
Она взглянула. В глазах не было ни искры жизни. Ни любви, ни даже ненависти.
— Что ты хочешь?
— Нет, чего ТЫ хочешь, Лена! Чтобы я валялся перед тобой на коленях, чтобы ты меня простила? Я уже валялся! Ты подо мной сейчас орала как мартовская кошка в течку! Скажи, это ничего не значит?
— Нет.
— Тварь!
Я замахнулся, чтобы дать ей пощечину, но был остановлен ледяным взглядом.
— Эффективно, Миш. Как всегда.
Я сделал шаг назад и взъерошил волосы, уже ничего не понимая.
— Лен, зачем ты меня мучаешь?
— Я тебя? — Она спокойно продолжала одеваться. Собрала сумочку, оглядела комнату и села на стул, сложив руки на коленях. — Это не я тебе изменяла на протяжении пятнадцати лет.
— Я ее бросил, Лен! Зачем ты снова ворошишь! Я буду только с тобой! Что еще нужно?
— Что? Вернуть мое доверие за все пятнадцать лет, Миш. Попробуй.
— Издеваешься?
— Нисколько. Просто показываю тебе, что то, что ты хочешь — невозможно.
— Почему невозможно, Лен? ПОЧЕМУ?!
— Потому что ты все просрал, Миша.
И это она тоже сказала равнодушно, не оставляя мне даже шанса списать ее слова на истерику или ПМС. Она была холодна и собрана, как никогда.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь!
— Отлично понимаю.
Я опустился перед ней на одной колено и взял ее руку в свою.
Правую. Невольно нащупал на безымянном пальце след от своего кольца. Теперь она носила чужое кольцо на другой руке.
Схватил ее за левую руку и стащил кольцо этого ублюдка, летевшего с лестницы кубарем.
Встал, открыл форточку и выкинул его на улицу.
Лена проводила кольцо тем же равнодушным взглядом.
— Так лучше? — Сквозь зубы спросил я. — Так? А? Я не дам ему к тебе приблизиться!
— Это не изменит то, что я чувствую к тебе.
— А что ты чувствуешь?!
— Отвращение, Миша.
Как меня бомбануло! Если бы я мог ее сейчас придушить, я бы это сделал! Я бы сам потом вздернулся, но сделал бы это! Но она вновь бросила на меня ледяной взгляд, и я опомнился.
— Лена. Не беси меня.
— Хорошо. Что мне сделать?
Она подняла на меня чистые глаза.
Когда-то самые любимые, самые дорогие. Мой свет, моя любовь, моя жена.
Что я наделал? Почему она не хочет вернуться ко мне? Почему она сейчас дальше от меня чем когда-либо?
— Оставить меня в покое, — сказала она.
— Нет!
— Тогда ничего.
— Я добьюсь тебя.
— Не выйдет.
— Вот увидишь! Дай! Дай мне любое задание! Я докажу тебе, что я достоин! Я единственный достойный тебя мужчина, у тебя никогда не будет лучше!
— Да? — Вяло удивилась Лена. — Хорошо. Составь соглашение так, что при разводе все твое имущество отойдет мне.
Я отшатнулся.
— Ты с ума сошла?
— Вот видишь…
— Я не хочу с тобой разводиться!
— Ну ты же хочешь мне что-то доказать? Если получится, значит прав ты, — кивнула Лена. — И разводиться мы не будем. А если не получится, то ты балабол. Зачем тебе деньги, если потеряна честь, Миш?
— Что?!
Я сжал кулаки.
Ладно! Ну ладно! Докажу!
Новое испытание
Это было самое сложное — держать лицо и сохранять спокойствие.
Когда он бесился, когда умолял, когда становился ласковым, когда вспоминал наши словечки и песни.
Миша пытался пробить меня всеми возможными способами. Но я только крепче сжимала зубы и сохраняла спокойствие.
Снаружи.
Потому что внутри меня бушевал ураган.
Я не была настолько непробиваема, какой хотела казаться.
Потому что еще недавно, совсем недавно, не прошло еще и месяца, как я любила этого человека самозабвенно и собиралась прожить с ним всю жизнь до самой смерти.
Даже его предательство не смогло выжечь до пепла мою любовь к нему. Она превратилась в горький яд, который отравлял каждый мой день, но не исчезла до конца. И я пила этот яд каждый раз, когда Миша склонялся ко мне, чтобы поцеловать или прошептать «А ты все такая же горячая» или приносил мой любимый кофе с банановым сиропом. Он помнил, он продолжал помнить об этом сиропе, даже когда он жил с другой женщиной. Даже когда я выгоняла его, когда орала на него, ненавидела.
И я не могла это игнорировать. Мое сердце обливалось ядом моей любви.
Но я держалась, потому что кроме сердца у меня всегда был разум.
Когда Миша уставал от моего равнодушия и начинал беситься, я тоже взрывалась внутри себя. И собиралась высказать ему в самой резкой форме. Выбрать самые омерзительные названия животных и наградить ими своего мужа.
Но я вспоминала, что мой единственный путь к выигрышу — равнодушие.
Однажды ему надоест, и он оставит меня в покое.