Я потерял мою Лену.
Теперь окончательно.
Страшные новости
То, как покорно Миша ушел, поразило меня в самое сердце.
Он словно принял то, что я пыталась объяснить ему уже очень давно. Принял окончательно и не разрешил себе даже надеяться на иной исход. Его глаза разом потухли, спина ссутулилась, и он отступил назад, за дверь, закрыл ее за собой. Не попытавшись даже поцеловать меня на прощание.
Его горячие поцелуи все еще пылали у меня на губах, его волшебные сказки еще звучали у меня в ушах. Он был чертовски убедителен. Настолько, что я даже заколебалась, вдруг подумав, что возможно все случившееся лишь один из кризисов, которые происходят с любыми семьями. Говорят, что гуляют все мужики. Не все жены об этом узнают. И может быть, мне надо было узнать, чтобы больше никогда этого с нами не случилось.
То, что Миша предлагал — звучало как несбыточная мечта. Моя идеальная жизнь.
Даже третий ребенок. Я ведь хотела его и мечтала о нем в ту поездку в наш медовый месяц пятнадцать лет спустя. Да только забыла спросить, зачем Миша так на нем настаивал, если у него были его шлюхи.
А теперь спросить было не у кого.
Хотя я и так понимала. Он действительно разделял семью и секс.
До чего я докатилась! Я понимала своего мужа-изменщика!
Но я была тверда. Специально, чтобы он не сбил меня, я написала себе сценарий и строго ему следовала. Даже когда сердце обливалась кровью, я говорила выученные слова. Они подействовали. Я победила.
Миша ушел и машина его пропала из-под окон.
У меня оставались все его деньги. Часть — уже моя, другая часть должна была стать моей после развода. Только теперь мне некуда было торопиться.
— Мам! — Подергала меня за рукав Алиса. — А папа останется ужинать?
— Нет, детка, папа уехал. По делам. Надолго.
Молчаливый Ванька прошел на кухню, хлопнула дверь холодильника, и он прошествовал обратно с огромным бутербродом, состоящим из сыра и колбасы. Без хлеба. Я бы на него наругалась, будь это другой день. Но сейчас не чувствовала в себе сил.
Молча села за стол.
Алиска обвила меня руками и что-то начала щебетать. А я сидела и слезы капали на скатерть.
Наутро звонок домофона раздался как обычно. Я подняла трубку, но там вместо мужа был голос его водителя. Дети отправились в школу, а я задумчиво ходила по квартире, не зная, за что браться. Мой чемодан так и не был до конца разобран. Надо было поговорить с Димой.
Надо было понять, как дальше жить, но я пока только ходила и думала, что же происходит. Ощущение было словно я живу на вокзале и вечно чего-то жду.
Но и на следующий день Миша не появился.
Я подспудно ощущала какой-то подвох. Ждала, что он или наделает глупостей или внезапно вынырнет откуда-то с очередным планом по завоеванию меня.
Но день за днем — его не было. Даже сердце сжималось от боли, так странно это было.
Я добилась своего, но почему-то победа принесла мне только горечь.
В один из солнечных дней, когда дети снова уехали в школу с водителем, я встряхнулась.
Пора было поверить в то, что это состояние окончательное.
Все хорошо. Я у себя дома, у меня есть деньги, дети присмотрены и больше никто мне не изменит. Торопиться с новыми отношениями я не буду. Пусть заживет сначала эта рана.
Я отправилась в ванную, чтобы уложить волосы и выйти погулять и может быть пройтись по магазинам. В этот момент зазвонил телефон.
Как эти девайсы умеют звонить, когда приходит беда, так что чувствуешь ее заранее? Не знаю. Я отвечала на звонок с незнакомого номера трясущимися руками.
— Елена Валерьевна? — Сквозь шум в ушах услышала я официальный голос. — Михаил Игнатьевич ваш муж?
— Д-да, мой, — пересохшими губами ответила я, уже зная обо всем раньше, чем мне сообщили.
— Из третьей больницы вас беспокоят. Ваш муж уже неделю находится у нас в реанимации. Сегодня он пришел в себя и продиктовал ваш номер.
— Он… жив?
— Жив, но в очень тяжелом состоянии. За всю неделю удалось привести его в чувство лишь однажды, Елена Валерьевна. Возможно, вам стоит приехать. Его состояние может измениться в любой момент.
— Он может умереть? — Мои пальцы похолодели, и я сползла по стене, в коридоре, отметив непроизвольно, что именно тут я узнала новость о том, что нашей семьи больше нет.
И вот отражением той новости я слышу новость еще одну. Про Мишу.
— Это знает только бог, — слегка раздраженно отозвались в трубке. — Мы делаем все возможное.
— Что с ним случилось? — Наконец в мое сердце прорвалась полноценная паника. — Авария? Скажите, он попал в аварию?
— Почему в аварию? — Оторопели в трубке.
Не знаю, почему. Мне почему-то представилось, как Миша выходит со своим пустым лицом из дома, садится за руль, звонит, отдавая приказы водителям и помощникам, которые потом привозят нам еду и отвозят детей в школу, потом выбрасывает телефон в окно, смотрит на дорогу сухими глазами, едет пока не выбирается из города и там, на пустой трассе, разгоняется так, что стрелка спидометра упирается в ограничитель.
А потом отпускает руль… и все.
— А что случилось? Что с ним случилось?
— На него совершили разбойное нападение. Мы вызвали полицию, но он не успел дать показания. Его жестоко избили, переломали руки и ноги, проломили голову, ограбили и бросили умирать на задворках домов, приготовленных к сносу. Его нашли буквально чудом. Приезжайте, Елена Валерьевна. Но приготовьтесь морально.
Третья больница. Второй корпус. Травматологическое отделение. Реанимация.
Мне не надо было записывать. Я запомнила наизусть. Эти слова бились в моей голове, когда я заказывала такси. Выскочив из дома, в чем была, я села в машину, только тут спохватившись, что забыла о том, что скоро вернутся из школы дети.
Беда
Я думала, что держусь отлично, но когда таксист молча подал мне бутылку воды, я чуть не выбила ею себе зубы. Выходя из машины, я забыла в ней телефон, а потом долго смотрела на домашние тапочки, оказавшиеся на мне почему-то.
Но возвращаться я уже не стала. Так и бежала по больничному двору в тапочках и платье, ненакрашенная и с собранными на карандаш волосами. Телефон в моей руке вдруг заскрипел и длинная трещина пошла через весь экран. Так сильно я его сжимала от нервов, пока ждала своей очереди в стол справок.
Как мне попасть в реанимацию?
Телефон звонил, а я не знала, отвечать на вопросы тетеньки в окошке или подходить к контакту «Сын».
Ответила на вопросы, но телефон перестал звонить.
— На третий вам.
Я сбросила тапки и побежала на третий этаж босиком.
Так и стояла перед врачом в отделении реанимации — с растрепанными волосами, разбитым телефоном и босой.
— Позовите Матвеевну, пусть укол ей сделает, — бросил кому-то за спиной благообразный седой врач, посмотрев на меня. — И водички бы вам выпить, милочка. Пойдемте.
Меня отвели в какое-то помещение, где сильно пахло лекарствами, накапали в стакан с водой что-то сильно пахнущее мятой, а когда я отвлеклась — сделали укол в руку.
Мир сразу стал замедленным и дружелюбным, только очень захотелось спать.
— Вот, возьмите, — мне выдали одноразовые тапочки как в отеле и белый халат. Потом посмотрели на мое лицо и волосы и добавили еще косынку. Я с трудом сама завернула в нее волосы и последовала за доктором, который повел меня в палату.