Не по возрасту высокая и необычайно грациозная, она была самым красивым ребенком, которого Анхела видела. Лицо Лорис было правильной овальной формы. У нее были отцовские большие светло-серые глаза и прекрасная фигура, а ее кожа была такой белой, что казалась почти прозрачной. К счастью, она унаследовала и лучшие материнские черты: тяжелые иссиня-черные волосы, длинные густые ресницы и губы с нежным изгибом, как у мадонны на полотне Леонардо да Винчи.
Анхела обожала свою дочь. Ей не было семнадцати, когда родилась Лорис, и многие считали их сестрами. Так как Картера послали в Сайгон на два года, а семья Анхелы отказалась от нее, Лорис была единственным, ради кого жила Анхела. Иногда она сама пугалась того, насколько сильно любит свою дочь — такая страстная любовь была слишком тяжелой ношей, чтобы маленькая девочка могла выдержать ее. Мать знала, что недостойна такой исключительной дочери, и это также пугало ее: она часто слышала, что ребенок несет на себе грехи отца, — а как насчет грехов матери?
Все чаще и чаще за последние два года Анхела просыпалась в холодном поту и, трясясь от необъяснимого ужаса, бросалась к спящей девочке, чтобы удостовериться, что она дышит. Все закончилось тем, что Лорис стала спать вместе с ней на двуспальной кровати.
По ночам, когда было особенно страшно, а в спальне тени напоминали привидения, Анхела не засыпала до тех пор, пока свет восходящего солнца не заглядывал в окно. Только после этого она позволяла себе заснуть, а маленькое беззащитное тельце Лорис было зажато в ее охраняющих объятиях. И все время она боялась, что возмездие ее найдет.
— Мамочка, — вскрикнула Лорис, дергая обеими руками ее за рукав. — Пожалуйста, мамочка!
Анхела попыталась освободиться от своих тяжелых мыслей и выдавила улыбку.
— Что такое, малышка?
— Ты опять куда-то ушла.
На лице девочки было столько страдания и растерянности, что это еще больше усилило тревожное ощущение.
— О нет, я... Я просто думала.
Крепко обняв Анхелу, Лорис спрятала лицо на теплой груди матери, словно только такая близость могла успокоить ее.
— О чем?
— Как о чем? Конечно, о том, как мы встретимся с папой. — Анхела немного натянуто рассмеялась. — И как все будет прекрасно теперь.
Лорис выглянула в окно.
— А почему папин дом так далеко?
— Он не так уж и далеко. Ньюпорт находится примерно в сотне миль от Манхэттена.
— Это также далеко, как Вьетнам?
Анхела снисходительно улыбнулась.
— Нет, малышка. Вьетнам в тысячах миль отсюда. Я показывала тебе на атласе, помнишь?
Лорис вскинула подбородок так, как она обычно делала, когда с ней обращались как с ребенком.
— Я знаю. Поэтому наш папа никогда к нам не приезжал?
— Но теперь наш папа дома.
Положив руку на ее хрупкое плечико, Анхела успокаивающе погладила дочь.
— Он дома, и все будет хорошо.
— А сколько папа с нами пробудет, прежде чем опять уедет?
— Это то, что я старалась тебе доказать, Лорис. Ему больше не надо будет уезжать.
— Никогда?
— Да, никогда.
Лорис сбросила ноги так же резко, как и подняла.
— Да, так и будет.
— Лорис, ты так говоришь, будто наш папа хотел бросить нас. Он должен был приехать, — настаивала Анхела. — Его договор, подписанный в Вашингтоне, закончился, а он был необходим в Сайгоне для...
Она не могла вспомнить причину, которую сказал ей Картер для своего неожиданного отъезда.
— Для того чтобы покончить с войной, — закончила она неубедительно и улыбнулась Лорис. — Я знаю, как сильно он по тебе соскучился. Он просто умирает от нетерпения увидеть тебя.
Скинув руку матери, Лорис снова уселась прямо.
— Тогда почему он так долго не писал? — спросила она недоверчиво. — Он даже забыл о моем дне рождения.
— Я же говорила тебе, Лорис. Твой папа — очень занятой и важный человек. У таких людей всегда не хватает времени писать. Но это не означает, что он не любит тебя. Папа любит нас обеих очень сильно.
Лорис скорчила гримасу. Она знала все оправдания, которые приводила ее мать в защиту отца, но все еще боялась верить им. Иногда она думала, что мать и сама-то не очень им верит.
— Тогда как же он вытерпел целых три дня, если так соскучился? — упорствовала она. — И если это на самом деле так, и он действительно нас так любит, тогда почему он не приехал за нами вместо шофера?
— Ой, посмотри, малышка, — с улыбкой прервала ее Анхела, — посмотри, какая красивая лошадь.
Лорис вздохнула от изумления, когда выглянула в окно и увидела черного коня, несущегося галопом через поле прямо к ним. Его изящные ноги сливались на ходу, а копыта словно не касались земли.
— Иди сюда, лошадка!
Она бесстрашно вытянула руку в окно движущейся машины, стремясь обнять и овладеть лошадью, как собственностью. В своем восхищении она вряд ли услышала взволнованный крик матери.
— Давай сюда, лошадка!
Торобред остановился в нескольких ярдах от ограды, отделявшей большое поле, засеянное травой, от дороги с двусторонним движением. Он стоял там, мощные мускулы играли под его блестящей шкурой, словно он понял призыв ребенка. Затем, гордо тряхнув гривой, он повернул свою голову и посмотрел через плечо, игнорируя проезжающий «ройс».
— Ой, сделай так, чтобы он вернулся, мамочка, — умоляла Лорис.
— Будут еще, Лорис, Лучше этого.
Анхела указала щеткой для волос, которую все еще держала в руке.
— Посмотри, видишь лошадку-маму и лошадку-ребеночка?
Лорис вскрикнула от восторга, когда увидела кобылу, которая двигалась медленным аллюром так, чтобы жеребенок не отставал от нее. Жеребенок был черным с янтарной гривой и хвостом, которые сверкали, как золото, на солнце. В ожидании, когда эта парочка подойдет к ним, жеребец в нетерпении бил копытом.
«Это сигнал, — сказала себе Анхела. — Они наконец послали сигнал, о котором я так просила». Она глубоко вздохнула и почувствовала, что воздух пахнет свежескошенной травой. Это был ее первый свободный вдох за последние два года.
— А почему все дома такие низкие? — спросила Лорис, показывая на двухэтажные дома, мимо которых они проезжали. — И где все люди?
— Это деревня, малышка. В ней всегда так спокойно и тихо. Ты бы хотела жить здесь всегда, Лорис, а не в грязном и шумном городе?
Лорис перестала наблюдать за лошадьми и повернулась, чтобы взглянуть на мать.
— А можно я возьму с собой Анни?
— Ты можешь забрать всех своих кукол. Но я уверена, что папа купит тебе много новых.
— Но я хочу Анни.
— Вот теперь у тебя будет все, что ты захочешь, малышка.
Анхела оттянула Лорис от окна и повернула так, что они снова оказались лицом друг к другу.
— Но сначала ты дашь мне причесать твои волосы.
— Нет.
Вырвавшись из рук матери, Лорис подняла руки, защищаясь от расчески.
— Больше не дам.
— Ты не хочешь показаться перед папой красивой?
Лорис чувствовала себя очень неуютно в нарядном жестком платье из тонкой кисеи, над которым мать сидела всю ночь. Оно было белым в красный горошек, прямого покроя, с ярко-красной отделкой на воротнике, с короткими рукавами «фонариком». Сатиновый поясок вокруг талии был того же цвета, что и лента в волосах.
— Мне все равно, как я выгляжу.
— Никогда не говори так! Ты даже не представляешь, какая ты счастливая. Многие маленькие девочки отдали бы все, чтобы быть такими красивыми, как ты.
— Почему?
— Потому что, когда человек красивый, каждый изумляется его красоте и хочет общаться с ним.
Задумчивая улыбка смягчила черты Анхелы. Римский нос, свидетельствующий о ее происхождении, немного портил ее привлекательное лицо.
— Когда девочка красивая, она сможет иметь все, что ей захочется в этом мире, даже если она родилась при таких... неблагоприятных обстоятельствах.
— А почему?
— Просто так всегда случается.
Она не могла объяснить непререкаемый закон природы, такой же, как то, что солнце поднимается на востоке и садится на западе.