— Ты нашёл его?
— Не совсем.
От раздражения я хмурюсь. Когда имеешь дело с опытными или опасными людьми, время решает всё. Если бы знал, что заменить моего бывшего айтишника будет так сложно, я бы не стал его пытать и убивать: я бы отрубил ему ноги и язык, а руки оставил нетронутыми, чтобы заставить работать на меня.
— Расскажи мне, что ты обнаружил.
На заднем плане слышится шелест бумаг, словно он что-то ищет.
— В даркнете он известен под именем Гадес.
— Аид, — перевожу я. — Как бог подземного царства мёртвых.
— Именно так. — Такаши перечисляет то, что ему удалось обнаружить. — За последние полчаса я нашёл не менее пятидесяти аккаунтов, связанных с ним.
— Думаешь, на него работают хакеры?
— Будь я на его месте и мне потребовалось управлять всеми сайтами Ноя, я бы, наверное, тоже окружил себя надёжными людьми, но тут начинается самое интересное, потому что у всех аккаунтов есть кое-что общее.
— А именно.
— Цербер. Прозерпина. Минос. Орфей. Харон. Я могу продолжать читать список прозвищ, которые нашёл, но, думаю, ты уже понял, к чему я клоню.
Я вытираю рот салфеткой.
— Все они — имена мифологических персонажей, связанных с подземным миром.
— Это всегда он. — Шелест бумаги прекращается. — Аид, или как там его ещё зовут, работает в одиночку, хотя и через десятки разных аккаунтов, и это может затруднить его поиски.
Такаши прав, как бы неэффективно это ни было. Невозможно получить ответы, если некого спрашивать.
Нет соратников — нет зацепок.
Нет зацепок, нет шансов найти его.
Аид — ключевой элемент моего плана. Я не могу позволить себе сдаться, поэтому пытаюсь взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— За последние годы бизнес Ноя сильно вырос. Если Аид продолжал управлять сайтами без помощи других людей, то увеличение объёма работы вынудит его разорвать другие партнёрские отношения или передать своих клиентов кому-то столь же опытному.
— Другие хакеры, — резюмирует Такаши. — Конечно! Они знают, как с ним связаться. Я могу составить список из ордеров на обыск, выданных ФБР, и сопоставить его с…
— Тебе не нужно ничего делать, — прерываю я.
Такаши делает шумный вдох.
— Я не подведу тебя, Оябун.
Он прав, что боится. Однажды Такаши уже разочаровал меня, когда принёс неполный список имён. Если это повторится, последствия ему совсем не понравятся.
По крайней мере, не так сильно, как мне.
— Позволь мне помочь, — настаивает он.
— Не нужно. Я уже знаю, с кем связаться.
ТРИ ГОДА НАЗАД
— Ты хотел меня видеть?
Оябун указывает подбородком на стул рядом со своим столом.
— Присаживайся, парень.
Вместо того чтобы сесть напротив меня, он подходит к окну.
— Через несколько месяцев должны зацвести вишнёвые деревья, — неспешно начинает он. — Я помню, как однажды ты, я и Хитоши сидели посреди сада и смотрели на них. — Дядя улыбается, вспоминая те времена. — Я бы хотел повторить это снова.
Я сжимаю пальцы в кулаки, но не возражаю.
— Если Оябун так хочет, я сделаю это.
Когда дядя поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его лицо печально.
— Я когда-нибудь говорил тебе, почему люблю цветущую сакуру?
Да. Много раз. И всё же прошу его повторить.
— Почему?
Оябун вздыхает.
— Потому что они открываются за ночь, цветут несколько дней и исчезают навсегда. Жизнь, рано или поздно, исчезает. И знаешь, что остаётся?
— Честь?
— Сожаление, — поправляет он. — О том, что мы не сделали большего, не провели достаточно времени с теми, кого любим. О том, что не простили.
Я долго смотрю на дядю, не понимая, к чему он клонит.
Оябун не извиняется.
Он берёт на себя ответственность за свой выбор.
— Жизнь не только коротка, Джун. Она ещё и сложна. И мы — стрекозы, танцующие посреди бури. — Он делает паузу, чтобы перевести дыхание. — Иногда течение несёт нас именно туда, куда мы хотим. В других случаях — в противоположную сторону. Неважно, сколько силы в твоих крыльях. Стрекоза не может изменить направление ветра: она может лишь приспособиться к нему и попытаться взлететь как можно выше.
Чувствую, как внутрь меня прокрадывается странное предчувствие.
— Что ты пытаешься мне сказать?
Шаг за шагом Оябун приближается ко мне. Он садится за стол с измученным вздохом.