— Остановись… — хочу закричать, но вместо этого шепчу. — Прошу тебя, остановись.
Внезапно наступает тишина.
У меня нет иллюзий, что Джун остановился ради меня, но надеюсь — молюсь, — что он наконец-то убил Синдзо. Осторожные шаги снова звучат в комнате. Они становятся всё ближе и ближе. Когда я склонила голову, волосы закрыли мне лицо. Опустившись передо мной на колени, Джун осторожно убирает их. Он вытирает мои мокрые от слёз щёки.
— Всё в порядке, Ангел.
Каждый раз, когда он называет меня так, он сбрасывает слой брони, которой я облепила свою душу.
— Синдзо больше никогда не причинит тебе вреда. Никто больше не причинит вреда ни тебе, ни Брайану.
Я пытаюсь говорить, но слишком устала. С моих губ не срывается ничего, кроме слабого шипения. Джун заключает в ладони моё лицо. Я знаю, что выгляжу ужасно, но он смотрит на меня так, будто никогда в жизни не видел ничего более прекрасного и чистого.
Странно. Когда у меня, наконец, получается сфокусировать взгляд на нём, я понимаю, что за всю свою жизнь не видела ничего более грязного и ужасного. Его лицо и одежда залиты кровью. Глаза тёмные. Такие же тёмные, как и окружающая нас тьма, и даже больше.
И тем не менее я не боюсь.
Склоняю голову ему на плечо. И плачу.
Джун разрезает верёвки, что сковывают меня, и притягивает к себе. Он окутывает меня своими объятиями. Запах крови смешивается с запахом его одеколона. С запахом табака. Я поднимаю лицо и ищу его рот. Как только он предлагает мне свои губы, я беру.
Я беру всё, что Джун может мне дать.
Наши зубы сталкиваются, наши языки переплетаются, а дыхание сливается. Я не должна быть здесь, с ним. Но не думаю, что для меня может найтись более идеальное место.
Внезапно — слишком быстро, — Джун отстраняется от меня с придушенным стоном. Я чувствую, как его дыхание скользит по моим волосам, как его сердце бешено бьётся у моей щеки.
— Я должен остановиться, — предупреждает он.
Я просовываю руку под его рубашку и умоляю.
— Не надо.
Я цепляюсь за его плечи, кусаю по овалу лица.
— Пожалуйста…
Джун не послушал меня, когда я просила помиловать Синдзо, но теперь потакает. Он снимает пиджак, расстилает на полу и заставляет меня лечь. Он снова целует меня. Раздевает. Пол твёрдый, холодный. Джун накрывает меня своим телом, согревает своими руками и ртом. Когда он входит в меня, то делает это, глядя мне в глаза. Я не отвожу взгляд.
Смакую каждый момент, каждый стон.
Каждый вздох.
Я снова плачу, переполненная эмоциями.
Это прекрасно. И душераздирающе.
Если это не любовь, то я не знаю, что это такое.
«Вот только не продлится долго».
После сегодняшней ночи Джун больше не будет меня искать.
И я не буду искать его.
Но буду думать о нём.
Каждый день. Каждую ночь.
Каждый раз, когда я увижу тень его отсутствия в глазах сына и, глядя в зеркало, спрошу себя, не ошиблась ли я, заставляя Джуна держаться от нас подальше.
Я прижимаю руку к груди, на уровне сердца.
— Больно, — шепчу я.
Джун наклоняется, чтобы поцеловать меня в грудь.
— Я знаю, Ангел. Завтра будет лучше.
Крепко его обнимаю, но не верю ему.
Завтра не будет лучше, потому что мы не будем вместе.
Завтра всё это закончится.
Джун пойдёт своим путём.
А я своим.
Глава 29
Глория
Спустя три месяца
Что-то прохладное касается моего лица.
Прикосновение деликатное. Приятное.
Прежде чем открыть глаза, я улыбаюсь. Сегодня ночью я слышала, как Брайан забрался в мою кровать. Он до сих пор лежит рядом со мной. Сын что-то бормочет на полпути между сном и бодрствованием, пока его волосы щекочут мне лицо.
Я целую его голову.
— Эй, малыш.
Он моргает несколько раз, а затем зевает.
— Я проснулся, мама.
— Знаю. — Я улыбаюсь. — Ты был на страже всю ночь. Ты заслуживаешь особенного завтрака, как думаешь?
Он соглашается, зевая. Накинув халат, я направляюсь на кухню. Воодушевлённая самыми лучшими намерениями, ставлю сковороду на плиту. Мой взгляд падает на раковину. Вчера вечером я запустила посудомоечную машину, но на столешнице стоит использованный стакан.
Понюхав его, я без удивления ощущаю запах выдержанного виски. Мои ноги дрожат. Я прислоняюсь к столешнице, чтобы не упасть. Джун был здесь.
«Снова».