— И что мне теперь делать? — Лина развела руками. Ситуация складывалась неприятная. Чего Алина всегда терпеть не могла, это ходящих о ней сплетнях, их она еще в замужестве наслушалась. А уж когда сплетни касаются ее личной жизни, да еще и в корне неверные — это просто выходило за всякие рамки.
— Делай вид, что ничего не случилось. Ни при каких обстоятельствах никому не упоминай о том, что видела сегодня! Даже шепотом! Ясно? С Димитрием шутки плохи, а с Жераром — тем более.
Лина согласно закивала головой. История ей совершенно не нравилась.
Она не хотела видеть подобного, не хотела влезать в чужие отношения.
Марго ей нравилась, хотя иной раз та была слишком легкомысленной, Димитрия, после рассказанного понтификом, она попросту боялась. И знание, что между секретаршей — смертной и несдержанным вампиром происходят такие незаконные встречи, ей уж точно не нужно.
А уж как Жерар отреагирует, если узнает об измене инициала, Лина даже думать не хотела. Директор компании был вампиром приятным и добродушным на вид, но умел каким-то образом при всей своей мягкости держать подчиненных в ежовых рукавицах, не давая спуска, но и внушая уважение.
И кстати…
— Но вообще, — девушка недовольно покосилась на друга, — Это средневековое мракобесие! Относитесь к нам, как к собачкам домашним. Того и гляди, Марк начнет мне еду в миску на полу класть и на поводке на улице выгуливать!
— Вот я ждал, когда ты об этом опять вспомнишь, — он засмеялся. Этот разговор Лина уже не раз поднимала, категорически отказываясь признавать свою принадлежность понтифику.
Когда Гюнтер ей сказал об этом впервые, Лина рвала и метала. Она не вещь, чтобы кому-то принадлежать!
— Нет, в самом деле! Мы же живые существа, как мы можем кому-то принадлежать?
— Ну, домашние собачки тоже живые существа, а ваши законы их приравнивают к имуществу.
— Бредовость нашей законодательной системы это вообще отдельный разговор! — Лина сложила руки на груди, — Но я не об этом!
— Да я понял, о чем ты говоришь. Я же уже объяснял тебе: мы — большие собственники, свое защищаем до последнего. И когда мы вводим вас, людей, в свой круг защиты, то…
— То делаете нас своей собственностью, да? — закончила она за друга.
Как же ей не нравилась эта идея. Когда Гюнтер говорил о принадлежности и праве собственности на нее, девушка сразу себя представляла этакой ходячей табуреткой, которую захотел — сломал, захотел — продал.
— Так проще защищать то, что принадлежит тебе.
…
Не надо было ему целовать Лину. Не надо!
Гюнтер в этом лишний раз убедился.
Он никак не мог вспомнить, когда же именно он начал относится к девушке, как к своей собственности, а не к подруге?
Когда отвозил к Раде, чтобы та сняла щит?
Когда на нее обратил пристальное мужское внимание Эстебан и Гюнтер вдруг понял, что Лину отдать учителю не может?
Или раньше, когда только познакомил ее с миром вампиров?
Встречи девушки с Эстебаном парня раздражали все больше и больше. Наставник решил взять Лину долгой осадой, постоянно попадаясь ей на пути и регулярно приглашая ее на свидания. У учителя была отличная идея, как можно отобрать девчонку у понтифика, но до тех пор, пока Лина ему не начала доверять больше, он ничего не предпринимал.
Ни о какой любви Эстебана к Лине говорить не приходилось, учитель хотел лишь ее использовать. А на войне, как говорится, все средства хороши.
И понтифик со своим инициалом. Не дай бог, если он захочет Лину уложить в свою постель! Ведь если девчонка влюбиться в него, Гюнтер проиграет, ведь бороться с высшим он попросту не сможет.
И Гюнтера это бесило. Он не собирался отдавать никому Лину, потому что уже сам давно считал ее своей.
Но когда именно эта мысль пришла к нему в голову?
…
Понтифик направлялся к своему лучшему другу, чтобы с ним посидеть, выпить и поболтать. До Совета высших клана было еще примерно два часа, и он мог расслабиться в хорошей дружеской компании. Кабинет Дитриха находился на первом этаже, чуть в отдалении от всех остальных. Марк вышел из лифта, свернул в первый же коридор и пошел по прямой. Из одной из дверей послышался громкий мужской смех. Понтифик остановился, прислушиваясь.
— И ты представляешь, захожу я за угол и что я вижу? — кто-то громко, с перерывами на хохот, рассказывал историю, — Этот молокосос Рейнхарт прижимает к стене свою подружку и чуть ли не белье с нее снимает. Я еще думал, может им предложить отдельный кабинетик, в том офисе есть с диванчиками, но потом решил, что они и сами справятся!
— А что, у него новая девка? — послышался второй голос.