На его мальчишеском лице отразилась быстрая смена чувств. Для своих восемнадцать Кэриллон был на удивление открытым человеком, к тому же Аликс легче угадывала его настроения и мысли, чем многие другие.
Но реакция Кэриллона была вовсе не той, какую она ожидала и внутренне страшилась увидеть. Ни смущения, ни снисходительности, ни обычной для мужчин самонадеянности и гордости, он просто снова рассмеялся и положил руки ей на плечи:
– Аликс, если бы я хотел сделать тебя своей любовницей, отвести тебе покои в Хомейне-Мухаар и все такое прочее, я нашел бы какой-нибудь другой способ сказать тебе об этом. И для начала я бы спросил, хочешь ли ты этого,
– он улыбнулся, видя, как удивленно расширились ее глаза. – Не думай, что ты мне безразлична – ты привлекаешь меня, как женщина. Но прихожу я к тебе потому, что с тобой я могу говорить открыто, не заботясь о том, что мои слова прозвучат слишком откровенно и мне придется потом о них пожалеть. Могу не опасаться, что потом они будут пересказаны тому, для кого не были предназначены. Ты не такая, как все, Аликс.
Она почувствовала, что эти слова почему-то задели ее.
– Ну, да, – согласилась она, – Я всего лишь необученная деревенская девчонка, не умеющая красиво говорить. Я не похожа на изысканных придворных дам, к которым ты привык.
– Боги дали свое место каждому мужчине и каждой женщине в мире. Не злись из-за этого, так ли уж плохо то место, которое занимаешь ты?
Она нахмурилась:
– Человеку твоего положения легко говорить такое, господин мой. Но как же быть с теми бедняками, которые живут на улицах Мухаары, с крестьянами и фермерами, полностью зависящими от благорасположения своих господ? И как быть с Чэйсули – какое место отвел им Шейн?
Он сжал ее плечи.
– Не говори мне об этих оборотнях. Они – демоны. Мой дядя истребит их всех и избавит Хомейну от их черного чародейства.
– Откуда ты знаешь, что они демоны? – спросила девушка, впрочем, спор она начала вовсе не потому, что была убеждена в не правоте принца, а просто из чувства справедливости. – Как ты можешь говорить такое, если никогда не видел ни одного из них?
Лицо Кэриллона внезапно приобрело жесткое, холодное и отчужденное выражение: тот веселый спокойный молодой человек, которого она знала всего несколько недель, но уже успела полюбить, словно бы исчез.
– Кэриллон… – начала Аликс почти испугано.
– Нет, – резко ответил он, отпустив ее плечи, – Мне вовсе не нужно видеть демонов, чтобы знать об их существовании. Они и весь их род – прокляты, им нет места на этой земле. Они вне закона.
– По воле твоего дяди!
– Да! – выкрикнул он, – Это расплата за деяния, требовавшие наказания. Во имя богов, девочка, разве не Чэйсули похитили дочь короля, мою двоюродную сестру, разве не они начали междоусобицы в этой стране?!
– Хэйл не похищал Линдир! – крикнула Аликс, – Она ушла по своей воле!
Он не отодвинулся от нее, но словно внутренне отстранился. Внезапно она увидела перед собой не просто разгневанного молодого человека, а принца, и принца, вовсе не склонного сдерживать свои чувства.
– С такой легкостью признаешь, что ты всего лишь необразованная деревенская девчонка, – холодно начал он, – и после этого еще пытаешься давать мне уроки истории моего Дома! И по какому же праву? Кто тебе вбил это в голову, позволь спросить?
Ее руки сами собой сжались в кулаки:
– Мой отец был мастером оружия при дворе Мухаара Шейна тридцать лет. Он жил в Хомейне-Мухаар и часто говорил с Мухааром. Он был там, когда Линдир ушла с Чэйсули, которого любила, и когда Шейн призывал проклятья на их народ, поставив их вне закона. Он был там, когда Мухаар начал войну!
На скулах принца заиграли желваки:
– То, что он говорит – измена.
– То, что он говорит – правда! – Аликс отпрянула от него и пошла прочь, раздвигая стебли травы. Она остановилась только затем, чтобы вытащить колючку из босой ступни. Ее туфли, вспомнила она с каким-то угрюмым удовлетворением, остались там, где был начат этот разговор.
– Аликс… – начал Кэриллон.
– О боги, Кэриллон, да ведь саму эту страну создали Чэйсули! – резко бросила она, не оборачиваясь. – Ты что, думаешь, что им нужно это истребление?
Это деяние Шейна, не их.
– Причина была достаточно веской.
Аликс вздохнула и поставила оцарапанную ногу на землю. Они уставились друг на друга, несколько бесконечных мгновений не говоря ни слова, оба понимали, что их дружба оказалась в эти мгновения под угрозой. Аликс ждала, что Кэриллон сейчас прикажет ей уходить.
Рука Кэриллона легла на рукоять меча, пальцы гладили сверкающий рубин-кабошон, оправленный в золото. Он молчал в раздумье – ни гнева, ни холодного презрения которого она ожидала от принца.
Наконец, он вздохнул:
– Девочка, хотя мой дядя и прислушивался к твоему отцу, Торрин все же не знал всего. Он просто не мог знать всего о том, как началась война. Всего не знаю и я. Я лишь недавно стал наследником, и Шейн обращается со мной почти как с ребенком. Если ты согласна слушать, я расскажу тебе, что знаю обо всем этом.
Она было открыла рот, чтобы ответить, но их разговор прервал третий голос:
– Нет, мой славненький господинчик. Позволь сказать слово тому, кто пережил истребление, затеянное Шейном.
Аликс резко обернулась: на границе леса стоял человек в кожаных облегающих штанах и охотничьей куртке – смуглый, с волосами цвета воронова крыла.
Мгновение девушка смотрела на него в растерянности, совершенно ошеломленная, потом ее глаза расширились: она заметила массивные золотые браслеты на его руках. Ряд ом с человеком стоял серебристо-серый волк.
– Кэриллон! – отшатнувшись, вскрикнула она. Лязгнул меч Кэриллона – и мгновенно серебряной стрелой пролетел мимо нее волк, Зубы его сомкнулись на запястье принца.
Аликс повернулась и бросилась прочь, но незнакомец оказался быстрее: он схватил ее за плечи и повернул к себе. Она взглянула в его смуглое смеющееся лицо – в желтые глаза…
Глаза зверя! беззвучно закричало что-то внутри нее.