– Мы не унижаем наших женщин, – оборвал его Дункан. – Оставь ее.
– Почему? – в вопросе Финна прозвучала оскорбленная мужская гордость. Хочешь, чтобы она досталась тебе?
– Нет.
– Если она – именно та, которую ты хочешь взять чэйсулой, вождь, лучше последуй обычаю и попроси в Совете ее клановых прав.
Дункан улыбнулся уголком губ:
– В этом году я не прошу ничьих клановых прав, рухо. Но если тебе так хочется взять ее, помни свои собственные слова. Она не шлюха, Финн. Попроси ее клановых прав, когда будет доказано, что она их имеет.
– Там, где дело касается женщины, мне не нужны клановые права. И мне вовсе необязательно брать чэйсулу.
– Хватит! Замолчите, вы оба!
Аликс так громко и резко выкрикнула эти слова, что оба уставились на нее в изумлении. Она отбросила назад распущенные волосы и, нахмурившись, по очереди смерила братьев взглядом:
– Я ничего не знаю о ваших традициях, ни о клановых правах, ни о Совете… ни о чем! Но лучше бы вам запомнить, что я ничего не буду делать против воли!
Вы принудили меня идти с вами, но будет время, когда вы не будете следить за мной, и я вырвусь от вас. Ясно вам? Вы меня не удержите!
– Ты останешься, – спокойно сказал Дункан. – Никто не может убежать от Чэйсула Финн улыбнулся:
– Вождь клана сказал свое слово, мэйха. Мы с моим рухо можем не соглашаться во многом – но только не в этом.
Аликс почувствовала, что на глаза у нее снова наворачиваются слезы. Она широко распахнула глаза, стараясь удержать соленую влагу, но первая слезинка уже покатилась по ее щеке. Жалко всхлипнув, она бросилась прочь, даже не пытаясь угадать, какого зверя пошлют за ней на этот раз.
Упав на влажный от росы мох, девушка сжалась в комок и только тихо всхлипывала, не в силах даже выплакать своего горя. Лиирэн, позвал ласковый голос.
Аликс повернула голову и увидела Сторра, серебристо-белого в лучах луны.
Почему-то она знала, что Сторр пришел по своей воле, а не был послан Финном.
Верно, меня никто не посылал, сказал волк. Я пришел потому, что тебе сейчас больно и тяжело.
– Ты говоришь, как мудрый старик, – прошептала Аликс.
Я старый мудрый волк, ответил Сторр, похоже, слова Аликс позабавили его.
Но, в конце концов, разница не так уж велика.
Аликс улыбнулась и протянула руку, Сторр подошел к ней и лег рядом, позволив ей положить руку ему на голову. Мгновение она сидела неподвижно, ошеломленная тем, что сделала: она коснулась волка!.. Но Сторр был терпелив и ласков, Аликс не боялась его.
– Ты лиир Финна, – тихо проговорила она. – Как ты можешь быть таким мудрым и… надежным, и при этом принадлежать ему?
Она зарылась пальцами в густой мех, и Сторр закрыл глаза.
Мой лиир не всегда так безрассуден и нетерпелив. Ты смутила его. -Я!..
Он видел тебя и пожелал тебя. Потом он узнал, что ты Чэйсули и его рухолла. Слишком долго у него не было никакой родни, кроме Дункана.
– Но меня он не получит!
Ты должна выбрать кого-то… когда-нибудь.
– Я не останусь с таким зверем, как он! Сторр вздохнул. Помни, что себя ты можешь назвать так же. Ты тоже Чэйсули. Сейчас это может показаться странным, но с нами ты будешь счастливее, чем где бы то ни было.
– Но я хочу я вернуться домой. Домой, не в эту… Обитель.
Даже зная, что ты не такая, как все?
– Да. И я ничем не отличаюсь от других. Это не так. И знание этого уже делает тебя иной. Подумай о кумаалин. Указ Мухаара касается также и тебя.
– Я его внучка.
Но ты – Чэйсули. Ты не знаешь Шейна. Знай хотя бы, что если бы ваше родство было ему важнее крови Хэйла в твоих жилах, ты жила бы в Хомейне-Мухаар.
Она понимала, что волк прав. Но не могла сказать этого, даже когда он выскользнул из-под ее руки и пошел в сумерки.
– Я прошу прощения за моего рухолли, – на смену Сторру почти тут же появился Дункан. – Не обращай внимания на его слова. Финн часто говорит, не думая.
Аликс хотела бы сейчас оказаться как можно дальше и от Финна, и от его брата, но поскольку ее желание было неосуществимо, она ответила:
– Вы совсем непохожи.
– Похожи. Ты просто плохо нас знаешь.
– Ты не заставишь меня поверить, что ты так же гневлив и жесток, – Аликс вздохнула.
– Разве что ты не показываешь этого. Дункан присел перед ней на корточки:
– Финну едва исполнилось три года, когда началась кумаалин. Он почти не помнит времена, когда в нашем клане был мир. Он видел только тьму, кровь и боль войны, которую начал Шейн.
– А ты?
Дункан долго молчал и наконец ответил:
– Мне тогда было пять. Как и он, я проснулся в середине ночи, когда наш шатер рухнул под копытами хомейнских коней. Хотя солдаты Мухаара и видели, что мы только дети и не можем причинить им вреда, они подожгли шатер. Им просто не было дела до нас, – он взял ее за руку. – Ты должна понять. Мы были малышами, но такое врезается в память. Ты поймешь, почему он так досаждает тебе. В нем слишком сильна горечь и неприязнь к Шейну и вообще к хомэйнам. Кэриллон наследник Мухаара, – он помолчал. – И тебе нужен он, а не Финн.
– Но если ваша история не врет, Финн мой брат!
Дункан вздохнул:
– Вы воспитывались раздельно. Почему он не может желать женщину даже после того, как узнал, что она – его кровная родня?
Аликс смотрела на Дункана с удивлением, словно забыв, что он держит ее за руку. Перед ней сидел суровый и спокойный воин, который, казалось, чего-то ждал от нее. И она поняла, какую власть может иметь над людьми.
– Дункан… – мягко начала она, – что такое эта толмоора, которую, как ты говоришь, я должна чувствовать?
– Узнаешь.
– Как?
– Узнаешь.
– У каждого Чэйсули есть толмоора ?
– Именно она так прочно соединяет нас – так же, как и Пророчество. Но это чувство ослабло в нас – многие были убиты, другие брали себе женщин Хомейны, чтобы те рожали им детей, – его губы дрогнули в суховатой скупой улыбке. – Я вовсе не горжусь этим, как и все мы – поверь мне. Но это необходимо, если мы хотим выжить. И есть еще такие, которые чувствуют толмоору острее других. Моя дала мне знать, что будет. Когда мы доберемся до Обители, я найду нашего шар тэла: он покажет мне руны Пророчества, чтобы я знал, не ошибся ли я. Но я и так знаю, что – не ошибся.