– Ну же, мэйха, не рвись ты так, – сказал незнакомец, ухмыляясь. В его левом ухе поблескивала золотая серьга, казавшаяся еще ярче в темной массе волос. Мягкая кожаная куртка-безрукавка оставляла открытыми загорелые руки.
– Только что ты отстаивала мой народ, мэйха, неужели твои взгляды так быстро изменяются?
Она замерла в его руках, похолодев от страха, неотрывно глядя в это узкое точеное лицо с острыми по-птичьи чертами:
– Ты – Чэйсули!..
– Верно, – согласился он. – Меня зовут Финн. Когда я услышал, как ты защищаешь мой народ перед наследником того, кто едва не уничтожил нас, я не смог допустить, чтобы этот маленький господинчик тебя переубедил. Слишком многие не хотят знать правды, – он снова усмехнулся, – Я расскажу тебе, мэйха, что произошло на самом деле, почему Шейн проклял нас и поставил вне закона.
– Оборотень! Демон! – яростно выкрикнул Кэриллон.
Аликс рванулась из рук Финна, пытаясь обернуться, чтобы увидеть принца, внезапно испугавшись, что его рана опасна. Молодой человек приподнялся на локте, прижав прокушенную руку к груди, лицо его горело гневом. Подле него спокойно сидел большой серебристо-серый волк. Аликс не сомневалась в том, что зверь, несмотря на кажущееся спокойствие.
Руки Чэйсули крепче сжали Аликс – она невольно поморщилась от боли.
– Нет, мой господинчик, я не демон. Я такой же человек, как и вы, только нас боги любят больше. Разумеется. А если ты собираешься и дальше называть нас отродьем демонов и говорить, что мы служим богу преисподней, то лучше посмотри сперва на своего любезного дядюшку, Мухаара Хомейны. Это он объявил нам кумаалин, а не мы ему, – в голосе Финна зазвучало презрение пополам с ненавистью, заставившее Аликс содрогнуться. – Ты заставляешь меня думать, что и в этом решил стать его наследником.
Кровь бросилась Кэриллону в лицо, он дернулся, пытаясь приподняться, но волк, прищурив янтарные глаза, еле заметно пошевелился, и это неуловимое движение заставило принца передумать. Аликс видела, что его лицо исказили боль и отчаянье.
– Пусти меня к нему!
– К нему? – Чэйсули расхохотался, – Ты, значит, его мэйха ? А я-то хотел сделать тебя своей…
Лицо девушки застыло:
– Я никому не любовница, если ваше варварское слово означает это.
– Это Древний Язык, мэйха, дар старых богов. Когда-то Древний Язык был единственным языком этой земли, – его дыхание щекотало ей ухо. – Я научу тебя…
– Пусти меня!
– Вот те раз! Я только что заполучил тебя – а ты хочешь, чтобы мы тут же и расстались?
– Отпусти ее, – резко приказал Кэриллон.
Финн весело рассмеялся:
– Малютка принц приказывает – мне! Ты не у себя во дворце, и лучше бы тебе вспомнить об этом. Чэйсули, мой молодой господин, более не признают ни законов Мухаара, ни его желаний. Объявив кумаалин, Шейн одним ударом перечеркнул нашу преданность Мухаару и его крови, – он резко оборвал смех. – Быть может, теперь, когда его наследник в наших руках, он вернет нам свое благоволение – хотя бы отчасти… как ты думаешь?
– Ну что ж, я в твоих руках, – прорычал Кэриллон. – Но отпусти Аликс!
Чэйсули снова рассмеялся:
– Но я-то пришел как раз за женщиной, дружок. Тебя я заполучил случайно в придачу к ней. И теперь не собираюсь терять ни ее, ни тебя, – его рука словно бы случайно скользнула по груди Аликс. – Этой ночью вы оба будете гостями кочевого лагеря Чэйсули.
– Мой отец… – прошептала Аликс. – Как же он…
– Твой отец пойдет искать тебя, мэйха, не найдет, конечно, и решит, что ты попалась диким зверям.
– Так оно и есть! – прошипела она. Финн приподнял ее голову за подбородок:
– Вот и ты уже проклинаешь нас – так же, как и твой дружок-принц.
– Да! – с ярость подтвердила она. – А что еще мне остается делать, если ты ведешь себя подобно дикому зверю?
Рука Финна сжалась, едва не сломав ей челюсть.
– А кто в этом виноват, мэйха? – он повернул ее голову, заставив смотреть на Кэриллона. – Гляди, да получше! Ты видишь перед собой наследника того, кто прогнал нас с нашей родной земли – земли, принадлежащей нам по праву с древних времен – превратив воинов в преступников, отказав нам во всем, что было нашим по праву. И если уж ты называешь нас зверями, подумай – не Шейн ли создал этих зверей?
– Он – твой сюзерен! – прошипел сквозь зубы Кэриллон.
– Нет, – холодно ответил Финн, – Шейн Хомейнский – наш палач, а не сюзерен.
– Он казнит по заслугам!
– Каким заслугам?
Глаза Кэриллона сузились:
– Воин Чэйсули – ленник моего дяди Мухаара – похитил дочь короля, – он улыбнулся с ледяной яростью, разгневанный не меньше, чем Чэйсули. – Но, похоже, у вас это в обычае. Разве ты сейчас не крадешь?
Финн ответил ему не менее холодной усмешкой:
– Может, и так, мой господинчик, да только она – не королевская дочь. О ней только мать с отцом и будут горевать… погорюют, да и перестанут.
– Моя мать мертва, – гневно проговорила Аликс – тут же пожалев, что заговорила вообще. Она осторожно набрала в грудь воздуха, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее:
– Если я по доброй воле пойду с тобой, ты отпустишь Кэриллона?
Финн снова рассмеялся – на этот раз мягко, почти ласково:
– Нет, мэйха, я этого не сделаю. Он – то оружие, которого недоставало Чэйсули все эти двадцать пять лет кумаалин, хотя родился после того, как началось Истребление. Мы его используем.
Аликс встретилась глазами с Кэриллоном, спорить было бесполезно. Они оба промолчали.
– Пошли, – сказал Финн. – В лесу нас ждут люди и кони. Нам пора уходить отсюда.
Кэриллон осторожно поднялся на ноги, придерживая раненую руку. Он был выше черноволосого воина, но перед его яростной гордостью словно бы стал меньше ростом.
– Твой меч, принц, – неожиданно тихо проговорил Финн. – Возьми меч и вложи его в ножны.
– Хотел бы я, чтобы ножнами ему послужила твоя плоть!..
– Верно, – согласился Финн. – Ты не был бы мужчиной, если бы не желал этого.
Аликс почувствовала, как напрягся Финн – словно бы настороженно прислушивался к чему-то внутри себя или к какому-то шороху, неслышному ни ей, ни Кэриллону.