— Смотри.
Он стал подбрасывать шарик на ладони, продолжая говорить.
— Представь себе, что ты обладаешь очень быстрым восприятием, схватываешь каждый момент. Представил?
— Угу.
— Допустим, ты выходишь из комнаты, а я подбрасываю шарик вверх, он сначала поднимается, потом падает, я его снова подбрасываю, и так далее. И в какой-то момент ты заходишь в комнату и видишь — помнишь про свою скорость восприятия? — висящий в воздухе шарик. Твоя задача — предсказать, куда он сдвинется в следующий момент, вверх или вниз. Ну как, сможешь это сделать?
Петя призадумался, потом покачал головой.
— Нет, не зная предыдущего момента — не смогу.
— А шарик — сможет?
— То есть как?
— Ну представь, что когда ты входишь в комнату, то не видишь, а моментом превращаешься в шарик. Смог бы предсказать, куда двинешься дальше?
— Наверное… да. То есть нет, но мне и предсказывать ничего не надо в этом случае. Находясь под воздействием силы, я просто буду двигаться в направлении, соответствующем этой силе. Даже не зная об этом.
— Молодец, Петя. А если тебя самого вбросят в этот мир, а в голову тебе вбросят память и недодуманную мысль, что ты сделаешь в следующий момент?
— Додумаю эту мысль, — пораженно ответил Петя.
— А потом?
— Начну думать следующую, вытекающую из только что продуманной.
— Под воздействием чего?
— Под воздействием какого-то закона или силы, вроде тех, что действуют на шарик, и шарик о них не догадывается. Только вот кому нужно вбрасывать в мир именно меня?
— У тебя слишком большое самомнение, — усмехнулся Чапаевич. — Как насчет целого мира, недодумавшего свою главную мировую мысль, разом вброшенного в пустоту? Мира, в котором находишься ты и все остальные существа?
— Не трудновато ли будет все это создавать? — усмехнулся Петя.
— Создавать миры очень просто, — серьезно сказал Чапаевич. — Любой атом может быть миром.
— Не маловат будет мирок?
— Размер не имеет значения. Атом изменяется, внутри него существует постоянное движение энергии. Число его состояний можно перенумеровать, как и число состояний нашей матрицы. Теперь помести внутрь атома сознание, воспринимающее эти состояния как окружающий мир, а разницу между состояниями — как течение времени и логическую связь событий…
— Да, воспринимать-то это сознание явно что-то будет, но вот что? Что можно увидеть внутри атома?
— Только то, что ты можешь увидеть, — Чапаевич обвел руками комнату. — Только то, чем являешься ты сам.
Петя уже начал терять нить разговора. Они залезли в какие-то философские дебри, начав всего лишь с нового задания…
— Ну хорошо, предположим, я случайно сложенная комбинация, существующая только одно мгновение, — сказал Петя, некоторое время подумав.
— Не ты комбинация, а весь мир, — улыбнувшись, поправил его Чапаевич. — Но собственно, это одно и то же.
— Так откуда же известно, что этот, — Петя постучал по столу, — мир и есть правильная комбинация?
— А ниоткуда. Ты есть правильная комбинация, потому что ты есть, и баста, — зевнул Чапаевич. — Неудачных нет, потому что все комбинации равноценны. В этом-то вся и затея.
— Почему же тогда у меня никогда не выпадет орел сто раз подряд? — спросил Петя.
— Потому что ты — шарик, падающий под действием силы, — серьезно и почти печально ответил Чапаевич.
— А как же не падать?
— Перестать быть шариком.
— И стать кем?
— Никем.
Снаружи послышался прерывистый гудок автомобильного клаксона.
Чапаевич посмотрел на часы, и его лицо приняло озабоченное выражение.
— Бежать пора. Ну и заговорился я стобой, Петро. Пошли быстрей.
Они вышли из офиса на улицу. Там стоял БМВ с работающим двигателем, Виктор сидел за рулем.
Чапаевич сел рядом с Виктором, Петя залез на заднее сидение. Автомобиль сорвался с места и понесся по укатанному снегу дороги навстречу праздничным огонькам новогодних уличных гирлянд.
Около подъезда Петя встретился с замерзшими и злыми Сашей и Леней. Оба были нагружены сумками.
— Ну ты че, злодей, совсем память потерял?! — закричал Леня. — Мы тут знаешь уже сколько топчемся?
Петя с досадой хлопнул себя по лбу. Он совсем забыл о назначенной встрече.
— Ладно, поехали, — сказал он, решив даже не заходить домой.
Народу в метро было не протолкнуться, зато электричка оказалась почти пустой — никто не стремился отлучаться из города накануне большого праздника, кроме тех, кто также как и Петина компания встречал Новый год на дачах.
Они вышли на одной из остановок и зашагали по неширокой, освещенной редкими фонарями грунтовой дороге, ведущей к небольшому сосновому перелеску, среди которого виднелись домики с островерхими крышами.
— Здесь, — сказал Леня возле одного из домиков где-то в середине поселка.
Они вошли через незапертую дверь в зеленых железных воротах, и, оббив с ботинок снег, поднялись по деревянным ступенькам на крыльцо, совмещенное с узкой верандой.
Леня громко постучал. Внутри дома послышалась возня, дверь открылась, и на пороге возникла Надя. Она вытирала руки о фартук. В ногах у нее путались две рыжие кошки. Изнутри гостей овеяла волна теплого и вкусно пахнущего хвоей и ванилью воздуха.
— А, ну наконец-то. Давайте заскакивайте быстрей.
Внутри дача оказалась очень уютной. Надя проводила их в жилую комнату со стенами, обшитыми стругаными сосновыми досками, где царил слабый аромат древесной смолы и дыма от горевшего камина, простого, но добротного. В стороне от входа мерцала огоньками гирлянды наряженная игрушками сосенка. Еще две кошки — серая и белая с черно-рыжими пятнами — жмурились на плетеном диване, забросанном сшитыми из лоскутков подушками. У одной из стен на небольшом комоде покоился выключенный телевизор довольно древней модели, с трогательной провинциальностью накрытый вышитой салфеткой, на которой стояла глиняная ваза с высохшими колосками.
В комнату вошла и Оля в поварском чепчике. Лицо ее раскраснелось, кисти рук запорошены мукой.
— Привет, мальчики, — улыбнулась она. — Ну как, готовы нам помогать?
Компания растерянно топталась на месте и мямлила что-то невразумительное.
— Ладно, — засмеялась Оля, — пока все равно не надо. Располагайтесь, мы вас потом позовем.
— Кстати, Аня задерживается, но скоро будет, — заметила Надя, обращаясь больше к Пете, чем ко всем остальным. — Ее обещали привезти на машине.
— Аня? — недоумевающе спросил Петя. Мгновение он пытался понять, о ком идет речь, но потом сообразил — Надя говорила о своей подруге.
— Аня, Аня, — улыбнулась Надя и легонько ткнула Петю пальцем в бок. — Не беспокойся, она хорошая. Тебе понравится.
— Да я и не беспокоюсь, — ответил Петя, но все же слегка покраснел.
— А как он включается? — спросил Саша. Он уже копошился возле телевизора, нажимая на кнопку, но старенький аппарат не отзывался.
— Да он не работает, — ответила Надя. — Я телевизор уже год совсем не смотрю.
— Как это не смотришь? — удивился Саша. — Починить нельзя, что ли?
— Да не в этом дело. Я просто не смотрю телевизор вообще.
— Ого! Как же это ты живешь так?
— Так вот и живу, — улыбнулась Надя. — И между прочим, прекрасно себя чувствую.
— Не-е-ет, я бы так не смог, — покачал головой Саша.
— А ты попробуй. Начни с того, что выключай звук всякий раз, когда будет идти реклама, и смотри рекламу без звука. Потом начинай смотреть без звука все подряд. И ты заметишь, что на самом деле все это не имеет никакого значения. А потом… потом выключи телевизор навсегда и будь свободен. Ну ладно, нам пора.
Девушки вышли на кухню. Саша выразительно поглядел на Леню и покрутил пальцем у виска. Леня только добродушно засмеялся.
— А что, она дело говорит, — пробубнил Петя, устраиваясь в плетеном кресле и укрываясь пледом. Его отчего-то знобило и слегка кружилась голова. Не иначе как заболел. — А вы слабаки…
Леня с Сашей тут же начали дискуссию о пользе и вреде телевидения, Петя вначале что-то отвечал, потом совсем потерял нить разговора и начал дремать. Запах шерсти от пледа, поскрипывание кресла — все это напомнило ему время светлого и солнечного детства, время летних каникул, когда он гостил у бабушки. Он вспомнил ее шкаф, набитый старыми, пыльными книгами с изодранными корешками, которые он так любил читать, сидя в кресле во дворе, под зеленым навесом виноградных листьев… Что-то резко толкнуло его — так иногда засыпающему человеку внезапно кажется, что он падает… он вздрогнул и споткнулся, стоя во дворе. Петя огляделся. Это был тот самый, бабушкин двор. Ни одной мысли, как он сюда попал или где он был до этого, не возникало. Петя принял данное ему окружение как факт, как программа, запущенная с определенного адреса, как снятая с паузы видеозапись. Что-то заставило его пойти ко входу в подвал. Уходящие вниз цементные ступени утопали в сыром сером тумане, густом как кисель, в котором светились два багровых уголька — глаза демона. Это было опасное место, очень опасное, но Петя стал спускаться по ступеням. В конце концов он ушел с головой в туман, и не видел вокруг ничего, кроме тумана и высокой, темной тени демона в нем. Демон приблизился и сжал ему правое запястье. Петя почувствовал жгучую боль, которая сразу же прошла. Он посмотрел на свою руку — демон вырезал на внутренней стороне предплечья, выше запястья, какой-то треугольный знак. Инструментом демону служил собственный длинный и отточенный коготь. Рана была глубокой и свежей, но кровь не текла. Демон выпустил руку и ушел.