— Все-таки, отдаленно кого-то подозреваете?
— Он часто зависал у Самоделкина.
— Простите, у кого?
— У Лосева. Кликуха у него такая — целыми дня что-то придумывает.
— В каком смысле?
— Чудак-человек. То мотор к велосипеду приделает, то ветряную мельницу смастерит…
— И что? Вы его подозреваете?
— Я этого не говорил.
— А он способен на убийство?
— Как я могу сказать, что кто-то способен на убийство? Это по вашей части определять убийцу. А Санька борогоз, мы с ним однажды схватились.
— На какой почве?
— Просто я шел мимо его дома, а он пьяный и обматерил меня. Я дал ему затрещину, а он в ответ. Нас разняли женщины. Больше я с ним не разговариваю.
— Когда это было?
— Давно, более года тому назад.
— Хорошо, будем иметь в виду.
— Имейте, но меня не впутывайте, — предостерег мужчина. — Я вам ничего не говорил, мое имя не должно мелькать в протоколах.
— Да ради Бога, какие могут быть протоколы? — отмахнулся сыщик от хозяина дома. — Я же с вами разговариваю не на официальном уровне.
Прежде чем выйти из дома, Седов спросил Миронову:
— У вас имеется подполье?
— Да, имеется.
— Там сейчас вода?
— Да, вода… Почему вы об этом спросили? Вы нас подозреваете?
— Упаси, Господи! — отмахнулся сыщик уже от хозяйки. — Просто хочу убедиться, что в вашем районе грунтовые воды залегают высоко.
— Да, да, так и есть — высоко, — кивнула женщина. — Ждем, когда уйдет, чтобы заложить картошку.
Выйдя на улицу, сыщик посмотрел на часы — время приближалось к десяти часам вечера. Немного подумав, он решил отложить визит к Лосеву, справедливо полагая, что разговор с ним предстоит долгий и постучался в ворота Вахрушевой. Услышав голос Седова, хозяйка радостно вскрикнула: «ой!», и открыла калитку.
— Валера, опять на ночь глядя, — жалостливо спросила она, — ты когда-нибудь отдыхаешь?
— Отдохнем на пенсии, — засмеялся опер. — Галина Кирилловна, у меня к вам несколько вопросов.
— Проходи, Валерий, проходи, я тебя накормлю, — засуетилась женщина. — Как раз только что усыпила Маришу и села пить чай.
За плотным ужином оперативник поинтересовался:
— Кто такой Лосев, который живет через дом от вас?
— Сашка? Так он же здесь родился и вырос. На два года старше Димы, но они дружили еще со школьной скамьи.
— Дима часто бывал у него?
— Раньше бывал, а в последнее время не знаю. Я же переехала в Ленинградскую область и не знаю, общались ли они…
Вдруг женщина запнулась и, бросив тревожный взгляд на опера, спросила:
— Валера, ты почему интересуешься Александром? Ты его подозреваешь в убийстве Димы?
— Нет, не подозреваю, — ответил сыщик, понимая, что говорит неправду. — Я просто хотел с ним побеседовать, узнать, что он думает про пропавших.
— Конечно, переговори. Только уже ночь, удобно ли будет тебе явиться к ним в столь поздний час.
— Нет, сегодня уже не пойду. Скажите, он с кем живет в своем доме?
— С мамой, женой и двумя детьми.
— Сколько лет детям?
— Мальчики. Третий-четвертый класс.
— Маме сколько лет?
— Она гораздо старше меня. Но довольно бойкая, постоянно ходит пешком.
Закончив с ужином, сыщик попрощался с хозяйкой:
— Спасибо, Галина Кирилловна, за вкусный ужин! Я уже становлюсь постоянным вашим гостем.
— Приходи, Валерий, я всегда рада тебе, — сказала она, и глаза ее стали влажными. — Был бы Дима, как бы вы здорово дружили!
Уже покидая дом, Седов поинтересовался:
— Знаете соседа напротив? Зинаида Евгеньевна говорит, что Дима иногда общался с ним.
— Нет, не знаю, — помотала головой Вахрушева. — Там раньше жила бабка Дарья Соломкина. Говорят, когда она умерла три года назад, туда заселился какой-то ее родственник. Я с ним не общаюсь.
— Ладно, потом познакомлюсь и с ним, — сказал опер и попрощался с хозяйкой:
— До свидания, Галина Кирилловна. Буду наведываться.
— Приходи, Валерий, приходи, я постоянно жду тебя, — грустно промолвила женщина, провожая опера до калитки.
Однажды утром Седов в коридоре встретил Переверзева, и тот сообщил:
— Вчера вечером привезли Мищенко, она уже в следственном изоляторе.
Получив разрешение у следователя прокуратуры, который вел дело по факту убийства Сергеева, Седов прикупил несколько пачек сигарет со сладостями и направился в следственный изолятор для того, чтобы побеседовать с арестованной. Когда Мищенко завели в кабинет следователя, сыщик отметил про себя, что женщина — само олицетворение «черной вдовы»: холодно-красива, черные жгучие глаза, капризная надменность в мимике и в движениях, чувство осознания превосходства над другими…