Под рисунком расположилось название.
«Thaebrad Nie'ss Sheiadaar». «Чёрное Безмолвие Вечности»…
Словно наяву, книга заговорила со мной голосом предков, знакомым мне лишь из легенд — вязь рун, густо покрывающая тонкие белоснежные страницы, была староэльфийской. Я медленно перевернула одну страницу, другую…
Магия.
Магия Первых, легендарное Наследие, рождённое в Веке Славы, лишь мельчайшие крупицы которого сумели добраться до потомков сквозь пламя войн и катастроф Века Падения и ещё более страшный гибельный тлен Века Забвения. Описания ритуалов, характеристика обрядов и формулы заклятий, тончайшие линии схем и чертежей, иллюстрации, которые жили собственной жизнью, одновременно поражая так, что замирало сердце, и восхищая до слёз…
Внезапно передо мной что-то промелькнуло — то, что совершенно не сочеталось с величественной древностью книги. Я поспешно вернулась назад и обнаружила маленький листок грубой белой бумаги, по-видимому, случайно затерявшийся между страниц. Я достала его и поднесла к глазам.
Листок был вполне новым, лишь чуточку помятым, и прекрасно видно было, что записи на нём сделаны свежими чернилами. Тоже руны, рядом набросок схемы… Видимо, просто переписано из книги торопливой рукой. Однако, внимательнее присмотревшись к записям, я поняла, что передо мной — не копия. Заклятье Первых, взятое за основу, было изменено, переиначено и, похоже, дополнено — но, боги, до чего же грубо и кустарно!…
С трудом подавив поднимающуюся в душе волну безотчётного гнева, я попыталась вникнуть в то, чего пытался добиться рисовавший эти каракули, и почти в этом преуспела. Выбранное заклятье Наследия, похоже, относилось к целительству… или даже развитию способностей, поиску скрытых резервов. То же, что пытались из него сотворить, явно имело целью прямое воздействие, подчинение магу неких сил.
Векторы Влияния, Силы и Действия были чрезмерно, даже уродливо велики, Дара — напротив, почти незаметен, а Духа — и вовсе вымаран… Исходная руна, обозначавшая Источник, была заменена комбинацией двух других, не эльфийских и мне не знакомых. И, судя по диковинной «петле» в основе чертежа, замыкаться заклятье должно было на того, кто его сотворит…
… Я сильно увлеклась, потому и без того едва уловимый скрип снега за спиной услышала слишком поздно. Дёрнулась в попытке одновременно соскользнуть с места и ударить ножом — но не успела.
Ночь обрушилась на меня адской болью, в клочья разорвавшей затылок. Звёзды и снег, меняясь местами, мелькнули перед глазами, и сознание провалилось во Тьму, разлетаясь мириадами мельчайших осколков…
Глава 2
Альтар
— Мастер Ильдариан!… А кто из Братьев-Богов сотворил Полуночный край?
Ильдариан, ехавший со мной конь-о-конь, усмехнулся. То ли вопросу, то ли тому, что Корим по старой памяти продолжает именовать его «мастером», хотя сам носит плащ с Алой Звездой с минувшего лета.
Старый шрам на пол-лица не медля превратил улыбку в гримасу — искалеченная щека дёрнулась, обнажились сплетённые волокна мышц… Однако куда большим уродством показалось мне презрительное фырканье за спиной.
— «Ничего не было вначале — лишь Тень, чуждая всему сущему, но породила Вечность Свет и Тьму — божественные Начала, и слившись, разогнали они Тень, осияв и поглотив оную, и разделясь, сотворили Мир и всё сущее в Мире»… Если ты даже не знаешь прописных Истин, Корим, то как ты такой вообще получил Благословение Тьмы?
Взгляд Ильдариана мгновенно заледенел, но Вердан, ехавший впереди, ответил раньше Паладина:
— Не трогай ты парня, Эрджил, — примирительно произнёс он и, обернувшись в седле, подмигнул — должно быть, Кориму. — Дорога не из лёгких, все мы, чего уж тут, порядком измотанные и злые… А что до Полуночи — видится мне так: она больше под стать Таргосу, чем его светлому братцу… Солнца тут мало, тепла и того меньше, а из светлого один лишь снег, да и тот суровый, колючий и холодный. Как мы!
Он негромко хохотнул собственной шутке, и тут же сдавленно выругался, прикусив язык: его конь, прокладывавший путь, оступился, едва не захромав.
— Будь проклята зима! Ненавижу снег! Ненавижу холод!… — настроение Вердана переменчивостью могло соперничать с погодой, причём искренен он был всегда — и радуясь, и бушуя. — То ли дело солнышко, да в зените!… Цветущие вишни! Миленькие поселянки в сарафанах, кружка холодного эля в корчме!…
— Клеверное поле, река и лодка! — с готовностью подхватил Корим, пропуская мимо ушей очередное многозначительное хмыканье Эрджила.