Впрочем, Тору тоже не приходилось перетруждаться… Глубинный Путь стелился перед нами, точно и впрямь оставался лишь сплошной линией на карте, а серебристый свет, аккомпанирующий нашему движению прямо из камня под ногами скагарров, разгонял темноту на много саженей вокруг и не давал сбиться с дороги.
Одна пещера сменялась другой. Огромные каменные залы переходили в узкие ходы и галереи — и снова расширялись до бесконечности. Мы проносились под высокими сводами по тоненьким дорожкам, вьющимся, точно серпантин, лавировали в причудливом «лесу» натёков и кристаллов всех размеров и форм, растущих из земли и свисающих с потолка… Промчавшись по каменным мостам, пересекли несколько пропастей и без счёта неглубоких ущелий, тенью проскользнули вдоль берега мёртвого озера с неподвижной тёмной водой…
Поначалу я с любопытством разглядывала диковинные каменные пейзажи. Но ора сменялась орой, а до конца пути было ещё далеко.
Мерная поступь скагарров на самом деле убаюкивала… Впору было действительно, послушавшись совета гнома, задремать в седле под отголоски гулкого эха, доносившего сквозь цокот когтей по камню то слабый шум далёкого водопада, то дыхание подземного ветра, то дробный рокот просыпавшихся где-то камней.
Привала на обед не планировалось — не тратя лишнего времени, мы должны были добраться до гномьей крепости в Крылатой горе аккурат к ночи. Я сгрызла пару яблок, не слезая с седла. Подумала — и закусила ломтем румяного лукового пирога: заботливая бабушка Торгрина передала нам в дорогу множество всяких домашних «вкусностей». И когда полезла в сумку за флягой, собираясь хлебнуть водицы, внезапно услышала глухой щелчок из-под правого рукава собственной куртки.
О Ночь!… Компас! — сообразила я… Затейливая вещица, полученная мною от гномов, уже успела прийтись мне по душе. Будет ужасно обидно, если поломала…
Когда я со всеми предосторожностями отвернула рукав, то с огорчением увидела, что компас и вправду сломан. На поверку приборчик оказался весьма хрупким: верхняя часть выглядевшего массивным корпуса попросту съехала вбок — видимо, открепилась какая-то деталь, соединяющая её с основанием. Я попробовала осторожно вернуть корпус на место, однако он не поддался, а пальцы, ощупывавшие механизм, вдруг нашарили под крышкой помеху…
Кусок бумаги?
Подивившись, как он туда попал, я аккуратно потянула за уголок, извлекая бумажный клочок наружу. Он поддался на диво легко, и через мгновение я держала в руках тугой листочек, сложенный в несколько раз.
Нет, это не могло быть случайностью…
Чувствуя, как тревожно становится на сердце, я медленно развернула листок — так, словно это в самом деле могло отсрочить неумолимо грозящую беду. Перед глазами замелькали буквы, написанные на имперском, бегло вычерченные неровные линии…
Всего несколько строк, выведенных торопливой рукой. Но едва до меня дошёл смысл написанного…
— Стойте!!! — заорала я так громко, что просторный пещерный зал, в который мы только что успели вступить, на все лады отозвался мне гулким перепуганным эхом.
— С ума сошла! — рявкнул Торгрин, от неожиданности едва удержавшись в седле — но вереницу всё же остановил. — Дхайне табия! Кто ж орёт в глубинах гор?!
— Дальше нельзя!… — я вытянула вперёд руку с листком бумаги, чувствуя, как пальцы начинают легонько дрожать.
— Что это? — недоумённо пробормотала Тира.
Альтар подался вперёд, нахмурился, без лишних слов спрыгнул с седла — почти одновременно с моим Стражем. Торгрин тоже спешился, торопливо направляясь ко мне.
— Предупреждение… — Я облизнула пересохшие губы. — Вряд ли кто-то способен так нелепо шутить…
— Но… от кого оно?… — Антонио обрёл дар речи.
Я помотала головой:
— Не представляю… Но если верить этой записке, то движемся мы вовсе не к Крылатой горе. — Придать голосу спокойствие при всём желании не получалось. — Здесь сказано, что мы умрём, если продолжим ехать той же дорогой…
«Остановитесь!!! Этот путь — ловушка! Он обрывается после десятой стрелки, посреди Багряной Впадины, кишащей нежитью! Если хотите жить — строго держитесь иной дороги, а все стрелки переводите вручную».
Ниже была набросана схема — корявые линии, змеящиеся между жирными точками, обильно сдобренные прорвой непонятных значков и рун.
— Дай сюда!
Торгрин, мрачный, словно грозовая туча, выхватил записку из моих рук. Вгляделся в текст и набросок, ещё больше темнея, а затем, ни слова не говоря, сорвал с пояса кожаный футляр. Уже понимая, что ничего хорошего ждать не приходится, мы молча столпились за спиной гнома, раскатавшего карту прямо в пыли под ногами. Возился с нею Тор долго и дотошно, как муравей, лишь сопение его с каждым мигом делалось ещё раздражённее и злее.