Наблюдавшие за испытанием тоже потянулись прочь. Я сунул Меч Тьмы в ножны, прикрепил к поясу. Нужно было отнести его на место — обратно в шатёр, служивший мне и Тору временным пристанищем. Трое орков, деливших с нами жильё, магами не являлись, а вот в тэйпе, где разместили эльфа и Антонио, «Помнящих» было сразу двое, не считая нашего чародея. И потому агмарилловое оружие и амулеты — всё, кроме того, что вместе со слитками забрали в кузницу — решено было хранить у нас.
— Опять не вышло?
Я обернулся.
В двух шагах позади меня стояла Шаэриэнн, опираясь плечом о гранитную глыбу Погодного Камня — какое же орочье селение без этого увесистого талисмана… Она заметно исхудала и осунулась — магическая сила восстанавливалась по крупицам, и, как я понимал, шёл этот процесс нелегко. Только изумрудные глаза «на пол-лица» ни капли не изменились — тени, залёгшие вокруг них, лишь сделали её взгляд ещё ярче и пронзительней.
— Не вышло… — Отвечая на её вопрос, я покачал головой. — Но они не сдаются.
Шаэ кивнула.
С того момента, как она пришла в себя, минуло уже несколько дней, на протяжении которых я ещё ни разу не видел её одну. Тира… Видящая… Молоденькая подруга Вейгеерана… Тонио, разбирающий бумаги брата Дейариса… Гномы, пытающиеся постичь магическую сущность будущих мечей…
И наряду со всем этим — Страж, А'Кариэлл, находящийся при ней практически неотлучно. С самого утра, когда она выбиралась на свет из девичьего тэйпа, где теперь жила, и до поздней луны, с которой здесь обычно отправлялись спать…
В свете этого было совсем уж странным то, что сейчас его не было рядом.
— Как ты? — спросил я.
— Ничего… — Шаэ сделала паузу. — А ты?
— В порядке.
Мы замолчали. Разговор не шёл… Странная неловкость, возникшая с первых его мгновений, не желала никуда деваться.
Я успел заметить, что Шаэриэнн упорно избегает смотреть мне в глаза. Не оттого ли, что сожалеет о своих откровениях там, на дурманящей адреналином и страхом пещерной дороге?… О том, что, поддавшись мимолётному порыву, вдруг доверила Карателю, Орденскому Псу, самые сокровенные мгновения собственной жизни?
И от этой догадки где-то в глубине души на миг вдруг сделалось очень больно.
— Шаэ… — вырвалось у меня.
В тот же миг она внезапно вскинула голову:
— Альтар…
Мы заговорили одновременно — и одновременно умолкли, невольно усмехнувшись друг другу так искренне и похоже, что дурацкое смущение, словно стыдясь само себя, поспешно отступило куда-то в тень.
— Да? — торопливо произнёс я. — Говори… Ты ведь хотела что-то сказать?
Шаэриэнн упрямо качнула головой — но я заметил, что она прячет улыбку.
— Нет. Ты первый.
Что ж… Пусть так.
Я понятия не имел, о чём говорить.
Но поймал лукавинку в её глазах — и уже не мог остановиться.
Я не знал, как сказать ей об этом… Но я хотел бы, чтобы она знала: миг хрупкого доверия, возникший тогда между нами — самый ценный подарок, полученный мною за всю жизнь. Что память о нём я буду хранить в собственном сердце, оберегая ревностно и трепетно, будто священную реликвию, лишь изредка позволяя себе прикоснуться к ней — когда будет сильно плохо или, напротив, слишком хорошо…
Я хотел бы, чтобы она это знала.
Я сделал маленький шаг вперёд. Протянул руку, почти коснувшись её пальцев…
— Ria! Esse Torgrin E Tobin Ni Tuo Al'lende Vaio Kerre…
Шаэ вздрогнула. Повернула голову — и мгновение, незримо связавшее нас, вдруг осыпалось под ноги хрустальной пылью…
В этот миг я как никогда был близок к тому, чтобы убить остроухого голыми руками.
За его проклятое «Ria», так режущее слух.
За исключительную способность оказываться в худшее время в худшем месте.
За то, что сейчас она смотрит на него. И отвечает — ему.
— Thenn, A'Kariaell… Esse Ya Maenn Li Sedden…
«Всё хорошо, А'Кариэлл… Скажи им, что я сейчас приду…».
Разумеется, он никуда не уходит. Кротко кивает, но лишь чуть отступает назад и замирает в ожидании. Кто бы сомневался — не замечая меня в упор.
Шаэриэнн поворачивается ко мне. Но я не хочу видеть смятение и растерянность в её глазах. Не хочу заставлять её чувствовать себя виноватой.
Эльфийские слова сами срываются с губ:
— Essi't. Thenn. Theidda, Shae…
«Иди. Всё в порядке. Удачи…».
А'Кариэлла передёргивает от ярости.
Не удержавшись, я всё же легонько провожу пальцами по тыльной стороне её ладони — чувствую, как она вздрагивает. И, не дожидаясь, пока остроухий Страж взорвётся от злости, ухожу сам, пряча в глубины памяти ещё один крошечный подарок — щепотку хрустальной пыли…