Я смешалась, сопротивляясь сама себе из последних сил. Ещё миг… Миг — и удивление в поймавших и не отпускающих меня чёрных глазах сменит понимание…
А потом — сожаление и вина.
Нет!…
Его брови скользнули вверх, когда я резко — наверняка, даже излишне резко отвернулась, чувствуя, что пламенеют даже самые кончики ушей.
Ночь свидетель, как же мне было стыдно — торопливо уйти, почти убежать, покинув кузницу так, словно не стальную поковку, а меня только что швырнули в раскалённый горн, а затем окатили ледяной водой…
Я сгорала от стыда и бессильной ярости, злилась на себя до безумия — но это было сильнее.
Вина за моё глупое поведение терзала меня весь вечер, который я провела, малодушно скрываясь в выделенной мне комнате от посторонних глаз. Опомнилась, когда за окном уже вовсю сияли звёзды и магический шар под потолком, так и не дождавшись внятного приказа, робко затеплил в комнате неяркий свет. Внизу на площади шли какие-то гуляния, но мне было не до них.
Вышло по-дурацки. Совершенно нелепо и несуразно. Альтар ничего не понял и, скорее всего, обиделся — имел полное право. А вот мне перекладывать бремя собственных надуманных проблем на чужие плечи никто разрешения не давал…
В конце концов, я извелась до предела.
До такой степени, что собралась с духом — и с решительностью, потрясшей меня саму, оставила кресло у окна и вышла в коридор.
Дверь хлопнула позади — негромко, но внятно отсекая мне путь к отступлению.
Будь что будет… Но я пойду к Альтару — прямо сейчас пойду — и, как минимум, извинюсь за собственные странности. А потом применю весь свой талант убеждения и лицедейства, чтобы он мог поверить мне, что совершенно здесь ни при чём…
Я глубоко вдохнула и выдохнула, настраиваясь на то, что собиралась делать и говорить. И, пока моя решимость мне не изменила, заторопилась вперёд, вспоминая, где именно находятся отведённые Карателю покои.
Дверь в комнату Альтара была первой в следующем крыле. Я уже почти добралась до угла длинного коридора, устланного коврами, когда мне почудилось, что в гулкой тишине под каменными сводами слышны не только мои шаги.
Что-то заставило меня в последний миг остановиться у поворота и без движения замереть в тени…
Тира Рожерия лёгким стремительным шагом шла по коридору с другой стороны. В одной руке принцесса держала два тонких бокала. В другой несла бутылку вина.
Остановившись у знакомой мне двери, принцесса, перехватив бутыль подмышку, прислушалась.
Я затаила дыхание. Нас разделяло не больше полудюжины шагов.
Тира меня не заметила.
Костяшки изящных пальцев легонько стукнули по окованному дереву. Ждать долго не пришлось. Дверь скрипнула, отворяясь и пропуская в коридор поток яркого света.
— Привет, — тепло улыбнулась Тира, проскальзывая внутрь…
Скрип тяжёлой створки за её спиной показался мне самым пронзительным и беспощадным звуком на свете.
Свет померк, и всё вокруг снова охватил мрак.
Одни Боги знают, как гномам это удаётся…
Отработав в кузнице, почитай, целый день, после ужина они как ни в чём не бывало отправились на площадь — нынче вечером отмечался какой-то из местных праздников, которым, как я понял, здесь не было числа.
Я же провёл у наковальни всего несколько ор у мастера Тобина на подхвате. Сперва молот не показался мне чрезмерно тяжёлым — однако сейчас мышцы ныли так, словно три дня напролёт пришлось упражняться с двуручником.
Я поморщился — некстати нахлынули воспоминания о первом году обучения в Орденской школе… Тогда многие из нас, воображавшие, что хорошо тренированы и сильны, вмиг расстались со своими иллюзиями, на собственных шкурах ощутив, какой бывает настоящая серьёзная муштра.
Что ж — закономерно, подумал я, склоняясь над полной воды бадьёй. Это другой мир… Быть может, я и достиг чего-то как воин, но в кузнице мне легко дадут фору даже те из подмастерий, которые ещё не сбрили своей первой бороды… Именно поэтому теперь они будут балагурить, веселиться и пить на площади эль — а я растянусь на постели и забудусь в блаженной дремоте до утра.
Впрочем, не думаю, что буду очень уж жалеть о том, что пропущу праздник…
Плескался я долго, с удовольствием, смывая с кожи копоть и пот, фыркая похлеще Рио, когда вода попадала в нос. И когда уже обтирал торс широким пёстрым полотенцем, услышал вдруг негромкий, едва уловимый стук в дверь.