Отдав кольцу Приказ, я задержал дыхание и легонько коснулся камнем морщинистой поверхности Печати. Миг — и она исчезла… Перед глазами мелькнула лёгкая алая вспышка, и бесплотный голос в голове произнёс привычные слова:
«Имя?»
«Аласдайр Таргос ар Кэррайн» — произнёс я, едва шевельнув губами.
Терпеть не могу своё полное имя… Но формула Печати настроена на имя рода и просто не сработает иначе…
«Кто войдёт?»
«Только я».
«Кто выйдет?»
«Никто».
«Как долго?»
«Пока я не прикажу».
Печать умолкла, принимая информацию. Мне показалось — чуть дольше, чем обычно… Но не успел я напрячься, как голос послышался вновь:
«Будет, как ты скажешь».
Снова вспышка перед глазами — и незримая связь с Печатью прервалась.
Я перевёл дыхание. Получилось… Теперь без моего прямого разрешения мышь не прошмыгнёт в сарай. И из сарая, на всякий случай, тоже, хотя я был уверен в том, что ведьма придёт в себя не раньше, чем через пару часов.
Сам я рассчитывал управиться вдвое быстрее.
Разыскать искалеченных чудовищем охотников мне не составило труда. Пряча перепуганные глаза, мне быстро указали на три интересующих меня дома. Один раненый всё ещё оставался без сознания, и поговорить мне удалось только с двумя. И то, беседа заняла совсем немного времени — к сожалению, прежде всего потому, что рассказать охотники смогли мало…
Чудовище определённо застало их врасплох, напав именно тогда, когда этого меньше всего ожидали. Атаковало молниеносно, наповал убив тех, на кого пришёлся основной удар, и расшвыряв по сторонам остальных, троим из которых посчастливилось выжить. После чего так же стремительно исчезло в лесу…
Описания твари охотники давали путаные, обрывочные — и то понятно, вряд ли им в тот момент было до того, чтобы разглядывать её во все глаза. Их слова заставили меня призадуматься — ни на одну знакомую мне нежить это существо не походило… Тем не менее, кое-что прояснить удалось.
Тварь была большой. Очень большой, размером даже превосходя того самого пещерного медведя, за которого её принимали вначале. Даже, если принять во внимание, что «у страха глаза велики» и охваченные ужасом охотники могли преувеличить истинный размер существа, уже одно то, что оно с лёгкостью разделалось с семерыми мужчинами, имеющими оружие и подготовку, прямо подтверждало их слова.
Судя по всему, она обладала исключительно прочной шкурой или панцирем. Одному из охотников удалось почти в упор рубануть её тяжёлым медвежьим мечом. Однако оружие лишь соскользнуло вбок, не причинив существу заметного вреда, а вот раненый клялся, что в момент удара ему почудилось, что он ударил клинком ствол вековой сосны…
Все раны, нанесённые монстром, были рваные, что говорило о наличии у него острых клыков и когтей. Причём лап, судя по тому, что утверждали охотники, было явно больше четырёх — как минимум шесть… Двигалось существо при этом порывисто, быстро, исключительно ловко, обладало острым чутьём и способностью нападать из засады — люди так и не смогли понять, откуда именно внезапно выскочила тварь.
Меня также очень интересовало, не было ли в ранах яда, ожогов или следов воздействия кислоты. Когда я спросил об этом у пожилой женщины, которая руководила оказанием пострадавшим помощи, она задумалась, но в конце концов отрицательно покачала головой:
— Да нет… Не было вроде такого…
— Так «вроде» или «не было»?
— Вроде… не было. Не знаю я, Брат… А ты у ельфы про то спроси. Чай жива ещё, ельфа-то? Она точно скажет…
— Эльфа? — я прищурился. — Так она их лечила?
— Ну да. Она ж знахарка, куда ж без неё-то… — бабка пожевала губами. — По-своему, по-ведовски лечила… Травками-порошками да наговорами всякими… Одному вот велела даже Звезду нательную да амулеты охотничьи посымать… а то, говорит, помрёт он. Как пить дать, помрёт… Брат Витин тогда проклянул её привселюдно… да что ей, нелюди — как с гуся вода…
— И как тот раненый? — я внимательно взглянул на старуху. — Помер?
— Та нет… Лежит, без памяти… — она отвела глаза. — Но плох, плох совсем. Помрёт, наверное…
Я не поленился, навестил того охотника. Его жена — статная светлокосая женщина с усталыми заплаканными глазами — проводила меня в горницу, где на полати у печи, накрытый несколькими одеялами, лежал раненый. Поначалу она держалась очень настороженно, отстранённо, на мои вопросы отвечала скупо, нервно теребя в руках платок, но потом немного разговорилась.