А он — с графиней в столицу.
Страшно, да.
Но может быть это испытание в вере, которое посылает ему Альдонай?
Верую, господи.
Из Альтвера отплывали с вечерним приливом.
Лиля стояла на корме, мучилась подступающей тошнотой и мрачно мечтала об изобретении паровозов. Или самолетов.
В целом первые визиты прошли неплохо. Не считая этого случая с Авермалем. Но тут уж — пусть сына воспитывает. А то надо же! Увидел девчонку на улице — и повело!
Спермотоксикоз, однако, снимать надо. А то ведь могут и другие снять.
Вместе с головой.
Но так…
Лейф более-менее успокоился, поучив крупную сумму от Авермаля, Торий тоже приносил свои извинения, он бы и в три раза больше выплатил, лишь бы Лиля не гневалась. Факт.
Рвать контакты с Торием пока действительно нельзя. Если придется вернуться в Иртон — барон незаменим. А Лиля, честно говоря, не возражала бы.
За зиму она оценила эту глушь.
Где тихо, спокойно, уютно, теперь еще и хорошие соседи будут… если Джейми утвердят.
Хочется ли ей жить в столице?
Да на фиг!
Грязно, скучено, вонюче — и все эпидемии ее. И все происшествия.
А с другой стороны — она медик. Она в Иртоне квалификацию, к чертям, растеряет. Может, и стоит остаться?
Где-нибудь под боком у отца?
Лиля не знала.
Неизвестным компонентом в ее расчетах пока оставался Джерисон Иртон. Что сделает этот друг, крепко получив по ушам?
Сложный вопрос.
Мужское самолюбие — штука такая. Топтать, пинать и забывать про него не стоит. Иначе потом так огребешь.
А с другой стороны — помереть ей что ли было?
Желудок забурчал особенно громко — и Лиля, сгибаясь над бортом корабля (подветренным, уже выучила, куда блевать лучше) мрачно подумала, что умереть было бы быстрее.
А до столицы почти две недели пути… буэээээээ…
— Рик, ты все собрал?
Ричард посмотрел на кузена.
— Все. А ты?
— Слуги еще копаются, но уже почти. Итак — в дорогу?
— Да, пора. А то Бернард обидится, что у него почти не погостим.
— Он и так обидится. Судя по сплетням — жлоб жуткий. Родную дочь в черном теле держит.
Рик махнул рукой.
— Будет королевой — приоденем. А нет — так и не надо.
В дверь поскреблись.
Рик открыл и едва присвистнул. На пороге стояла Анелия Уэльстерская. Джес, не будь дурак, тут же козлом скакнул за штору, пока не заметили. Он не проболтается, а случись что — свидетель Рику обеспечен.
— Ваше высочество, вы разрешите мне…
— Разумеется, госпожа. Прошу вас. Но почему вы…
Анелия подняла руку.
— Ваше высочество, у меня не так много времени. Я должна быстро вернуться. Я… вот.
Принцесса протянула медальон, который показался большим в ее маленькой ручке.
— Ваше высочество?
— Это на память о нашем лесном приключении… и обо мне, если не вернетесь.
Рик вздохнул.
— Ваше высочество.
Анелия закрыла ему рот рукой.
— Нет! Не клянитесь, не обещайте, не говорите ничего. Просто знайте… я буду вас ждать. И молиться за вас, даже если вы не вернетесь.
Девушка на миг придвинулась к Рику и коснулась губами его щеки. Робко-робко…
Тут же отодвинулась.
По щеке принцессы скатилась прозрачная слезинка. Она всхлипнула — и опрометью вылетела из комнаты.
Расслабиться Анелия смогла только у себя в покоях.
Идею ей подсказал Альтрес Лорт, он же дал медальон. Но…
Сама Анелия лучше и не придумала бы.
И сейчас ей казалось, что Рик вернется, обязательно вернется.
Его высочество предъявил подарок вылезшему из-за шторы и активно отряхивающемуся другу.
— Ты посмотри…
Обычный золотой кружок, на крышке выбита морда рыси. Видимо — на память.
— А что внутри?
Внутри оказался портрет Анелии, исполненный с большим искусством. И локон темных волос. Видимо — на память.
— Рик, а ты как считаешь — вернемся?
— Смотря что предложит Бернард. Но я сильно подозреваю, что — да.
Рик смотрел на дверь. Щека еще хранила тепло девичьих губ, а в душе просыпалась жалость…
Ребенок ведь, ей бы в куклы играть… Ребенок…
Впрочем, у мужчин жалость и любовь — вещи далеко не всегда совпадающие.
Готовилась к отъезду и Аделаида Вельс.
Герцог Фалион крепко сожалел, что нельзя отослать мерзавку в Ативерну. Но… куда там!
Ее величество Милия Шельтская почему-то стала благоволить к негодяйке. И пока та на виду, в посольстве — сделать что-либо с Аделью не представлялось возможным.