Впрочем, после обеда сладостное безделье сменилось активным трудом. Сначала помог тёте Ире разобрать погреб от всякого хлама, а потом самолично вызвался поправить покосившийся навес над поленницей. Трудился с удовольствием, время от времени ловя себя на том, что наслаждается каждым движением, каждым вдохом прохладного, пахнущего землёй и прелыми травами, воздуха. А тётя Ира сетовала, с укоризной качая головой: «Ты же отдыхать приехал, вот и отдыхай!» Но Борис лишь с улыбкой отмахивался, прикидывая, чтобы ещё починить-поправить. Он предчувствовал: завтра мышцы будут болеть, но то хорошая боль, живительная, пробуждающая в жилах свежую силу. Отец называл её «спортивной».
После навеса Борис заменил с десяток подгнивших досок в заборе, починил дверцу в курятнике. Пока работал, тётя Ира вынесла во двор радиоприёмник, включила его на полную громкость. Одна попсовая песня сменялась другой, и Борис подумал было подойти и поймать волну, где рок крутят, но рассудил, что вряд ли соседи этому обрадуются, а ему и с попсой работалось хорошо.
Под вечер, чувствуя приятную усталость, прогулялся до пруда. Постоял на берегу, любуясь плавающими в воде листьями и слушая шелест ветерка в камышах. Когда сгустились сумерки, решил пройтись по деревне.
Он направился к домам прямиком через поле, буквально кожей ощущая простор. Поле и вечернее небо с россыпью звёзд — сочетание, от которого с непривычки захватывает дух. Борис вспомнил, как это пространство выглядело зимой — белая, чистая, сияющая в солнечных лучах, даль. Красотища! Ему стало удивительно, почему он никогда даже не задумывался написать песню о белом пространстве. Отличная ведь тема. Медляк какой-нибудь — одновременно суровый и романтический. И ни грамма депрессухи.
Прогуливаясь, Борис добрёл до дома с зелёными стенами. Увидел упитанного рыжебородого типа в кожаной куртке и в чёрной вязаной шапке. Тот сидел на табурете возле ограды, курил похожую на миниатюрный саксофон трубку и смотрел на Бориса приветливо, как на старинного приятеля.
Борис кивнул ему, проходя мимо, и тут же услышал:
— Ты племянник тети Иры, — рыжебородый не спрашивал, а констатировал факт.
— Он самый, — улыбнулся Борис.
— Отдохнуть приехал?
— Ага.
Мужик резво вскочил с табурета, подошел и протянул руку.
— Виталий.
Борис тоже представился, крепко пожав ему руку. Ему понравилась лёгкость, с которой Виталий знакомство затеял. Не церемонясь, по простому, будто представляться и пожимать руку незнакомцу для него дело обыденное.
— Хорошее время выбрал, что б приехать, — Виталий указал трубкой на поле. — Бабье лето, комаров уже нет.
— Грибы, — напомнил Борис. — Завтра вот собираюсь прогуляться в лесок.
Виталий кивнул.
— Да, грибы дело хорошее. Говорят много их сейчас. Но я с грибами не связываюсь, побаиваюсь, если честно, — забавно выпятив нижнюю губу, он почесал бороду. — У меня брат троюродный грибами насмерть отравился, а ведь он их всю жизнь собирал, эксперт огого какой был. Не, опасаюсь я. А как тебе рыбалка? Тут до Шатурских озер рукой подать, не был там?
— Ну как же, был, конечно. В детстве я с отцом на озера частенько ездил. Иной раз с ночевкой.
Борис поймал себя на мысли, что получает удовольствие от этой болтовни. Какая дальше будет тема? О погоде? О том, как сыграла наша сборная по футболу? Разговор о пустяках — самое то, когда в тихий осенний вечер стоишь на деревенской улице и поглядываешь на гаснущую полосу заката.
— Я, пока тепло было, целыми днями там просиживал, — мечтательно вздохнул Виталий. — Все бы хорошо, но комарья там — мама не горюй… как-никак торфяные болота рядом.
— Помню-помню, комаров там тучи.
Виталий вдруг встрепенулся.
— Слушай, ты ведь никуда не спешишь? — Борис внутренне усмехнулся. Он догадывался, что за этим последует. И не ошибся: — Может, по парочке стопок за знакомство?
— А давай, — Борис махнул рукой, а сам подумал: «Но только пару стопок. Завтра утром за грибами вставать».
Виталий обрадовался, расплылся в улыбке. У него было круглое щекастое лицо, которому, как заметил Борис, шла улыбка. И очень подходила рыжая борода — короткая, слегка неопрятная. По виду ему было лет сорок, но это с учетом бороды, которая, как известно, старит.
— Заходи! — Виталий размашистым жестом толкнул ворота в низкой ограде.
Они прошли двор и поднялись на крошечную веранду, на которой впритык умещались обитый линолеумом стол и две скамейки. Под навесом висел выцветший абажур, некогда красного цвета, на стене — здоровая репродукция картины «Иван-Царевич на Сером Волке».