Прихватило его, когда Он разул лишь левую ногу и со сладострастием пошевелил освобождённую из тисков ботинка пальцами.
Пуклик стоял в небольшой толпе сосредоточенно сумрачных людей. Рубахи на нём не было. Сыромятный ремешок, поддерживающий не его короткие штаны под молочно-белым шаром живота, приспущен.
Перед ними – шаг в одну сторону, шаг в другую – ходил суровый подтянутый Кутя и визгливо выговаривал:
– Посмотрите только на себя! Толстые… жирные… ослабленные… Пузом Крепость не возьмёшь! – повысил он голос до крика. – Пухлой рукой за каменную чечевичку не удержишься! Усталостью не победишь! Потому… Начнём с самого простого. С бега.
Он усмехнулся нехорошо, вглядываясь в лица притихших слушателей. У Пуклика от слов Кути и его усмешки похолодела кровь в жилах. А Кутя позвал:
– Пошли!.. Бегом. Бегом!
Все побежали. Пуклик будто бы колыхнулся вслед, но с места не сдвинулся. Даже во сне ему лучше не бегать. Однако его размышления о сновидении были жестоким образом прерваны болезненными ударами под зад. За промедление, стало быть.
– А ты чего? – рявкнул Обжа. – Догоняй! – и добавил ещё раз.
Кутя легко бежал впереди. За ним валкой жалкой группой тянулись туши сопящих и хрипящих персонажей этих диких бегов. А позади бегущих резвился Обжа, поддавая ногами и руками отстающим.
Горизонт перед глазами Пуклика поплыл кровавой оковкой. Рядом задыхались сотоварищи по превращению, некоторые падали, их с побоями поднимал Обжа.
Да что же это творится? – бессильно вскипало под самым сердцем. – Зачем я бегу? Почему я бегу? За что меня бьют?
Едкий обильный пот облил Пуклика целиком, словно ливень, рухнувший с небес. В горле, казалось, торчала раскалённая кочерга, и ею кто-то неосторожно пошевеливал. Сердце приготовилось выпрыгнуть из тела, чтобы не испытывать его бешеных потребностей.
Умру! – теплилась мысль в загнанном сознании, борющемся за выживание подчинённого ему организма.
Всё! – понял Пуклик, падая и проваливаясь в бесчувствие. В разорванную грудь со свистом входил воздух, но его не хватало.
– А-ххо!.. А-ххо!.. – хрипела грудь.
Он лежал выхваченной из воды рыбой в прихожей своей квартиры, одетый в плащ, обутый в один ботинок. От пота мало что не натекла лужа. Вся одежда промокла насквозь.
Упираясь в скользкий пол дрожащими от слабости руками, раздираемый кашлем, Он с неимоверным усилием перевернулся со спины на бок и сел. В голове, беспомощно падающей на грудь, клубился туман страшной обиды. Он заплакал, закашлялся. В груди и в горле застрял сильно нагретый металлический стержень и мешал дышать и глотать.
Не было сил подняться на ноги. Он пополз на четвереньках к ванной комнате. С трудом, стеная, надсадно кашляя и отлёживаясь, стащил с себя всю одежду, пустил горячую воду, перевалился через край ванны и притих. Спустя несколько минут Он уже блаженно внимал тому, как восстанавливается дыхание, хотя боль в груди не проходила, как отходят ноги и начинают повиноваться ему.
Закрывая воду, вспомнил о купленной водке. Перегнулся через бортик ванны и нащупал в кармане сброшенного на кафель плаща бутылку.
Через час пьяный и голый сидел на кухне, ел холодную, оставшуюся после вчерашнего ужина, картошку, откусывал колбасу прямо от куска и вперемешку запивал всё это горячим чаем.
Разогретый и сытый прошлёпал по полу, забрался в постель и заснул без мыслей, воспоминаний и обид, словно кто его обвёл, как говаривали в старину, мёртвой рукой…
Среди ночи его подняли пинками и резким голосом.
Глаза не открывались, бёдра, поясница и икры болели острой болью. Пытаясь встать, Он почти рыдал, не понимая кому понадобился, за что бьют опять. Тем временем его бесцеремонно встряхнули, отбирая последние силы. Голос Кути зло и надрывно прозвучал над самой головой:
– Пуклик!.. Ты?.. Пьяный?.. Этого я не прощаю… Обжа!.. Готовь бочку и катай его за провинность.
Невидимый Обжа залился идиотским смехом.
Вблизи, разрывая темноту, под свежим ветром колыхалось пламя жаркого костра. А Пуклика, который до сих пор не соображал, что с ним происходит, грубо схватили и толкнули головой в положенную на бок большую бочку. Он вдохнул стойкий запах пива и упал, стукнувшись головой о днище. Бочку покатили.
Вначале он упирался, сопротивлялся и ощущал удары локтями и головой, потом потерял сознание.
Будильник – самое злое изобретение человечества – звонил до того, пока Он не пришёл в себя со сна.