– Могу, но у неков кризис. Подождём.
– Долго ждать будем?
– Неки знают.
– Угу…
Дорога к Солнцу – нелёгкая дорога.
Бессмертные мужественно пряталась под Покрывалом Единения, и монолитным образованием внедрялись в просверлённое арахом отверстие. Новые крепили строй, Хемы расположились согласно распоряжению Хранительницы и поплёвывали на следы, мол, ушли, и отверстие теперь не только ни кому не нужно, но по нему кому-либо заказано ходить.
Беспокойство неков росло. Сильные Фигуры зачастили и в последнее время появлялись непредсказуемо. А ведь каждая такая Сильная Фигура – явление, приносящее новое: надо менять поведение, отвечать за прошлое и, вообще, становиться другими, в корне не похожими на самих себя.
А в принципе, неки жили одной идеей – помочь Наблюдателю. Но с самого начала их осознанной деятельности, начала, которого они не ведали, их постоянно отвлекали от основной деятельности Сильные Фигуры. Они появлялись и то крепили ряды, то их тасовали, а порой и уничтожали. Проводили непонятные картины погибших Грёз в ущелье Ползунов.
Неки испокон своего века как избавление ото всех бед ожидали с нетерпением прихода Солнца, но оно сюда по непонятной причине не заглядывало, потому что провал, образованный Лакуной в Программе оказался слишком глубок. А выйти из Лакуны неки не могли, ибо их Предназначение в Будущем прогнозировалось именно в Лакуне.
Так и получилось, что вместо них вокруг Наблюдателя вертелся Мамм – это хитрое и изворотливое порождение Преисподней. Невесть что возомнили о себе Хламы. Мало что возомнили, так стали самовоспроизводиться, и отмежевались от неков.
Всё, всё шло не так, как было записано… Кем?.. А это был секрет. Не неков, а того, кого они ожидали. А ожидали они прихода Очень Сильной Фигуры. Уж она-то сделает… укажет… выведет…
Мамм вытянулся в торпеду и на реактивной тяге ринулся жаловаться.
Вначале его целью была Хранительница. Она и только она всё знает и поможет. Но чем ближе он подлетал к скале, под которой Хранительница облюбовала себе Чертог, тем меньше у него оставалось желания с ней встречаться и даже, он прислушивался к себе, да, да, такое слово родилось у него, даже связываться с ней расхотелось.
Он проанализировал своё состояние и понял – Хранительница его не поймёт. Мало того, чего доброго проверит и тут же найдёт, что он вовсе не Подарок и Порядком не предусмотрен, а возник как некое исчадие Преисподней. Так что жаловаться надо не у Хранительницы, а у Преисподней.
Самоанализ и открывшееся откровение озадачили Мамма. До того он был уверен в своём предназначении Помощника Наблюдателя. И поступал как Помощник. И нравилось ему быть Помощником.
Однако всё это было не более чем самообманом. Надо теперь пересматривать убеждения, а кому такое нравится?..
Программа.
– Плакал твой Помощничек, – сказал Ветров и задал Татьяне вопрос: – Он может членораздельно объяснить своё поведение? Почему он бросил Индевлада?
– Может, но не хочет. Он жалуется на неков. Те, якобы, его оскорбили и подменили.
– Да, характерец у него. Это ты его наделила таким. Не хочу… Жалобится вот.
– Нет, Игорь. Я ни причём. Это он сам приобрёл. Они все там что-то приобрели. И мы для них уже не создатели, – печально сказала Татьяна.
– И Индевлад?
– И он! – отрезала Татьяна, чтобы прекратить неприятный ей разговор.
Она была обеспокоена не только поведением и положением Индевлада, но и состоянием Вовочки, устроенным спать на столе. Вовочка стонал во сне и пытался что-то говорить.
Иногда несколько слов удавалось понять. И Татьяна большую часть времени проводила с ним, чтобы не пропустить сказанного.
– Как тут, Танюша, дела? – услышала она вдруг вкрадчивый голос.
Она обернулась и увидела рядом Мазкова. Вероятно, удивление на её лице проявилось так явственно, что Мазков отпрянул от неё. Было от чего удивиться. Никогда ещё начальник отдела так не обращался к ней. И она терпеть не могла, когда её называли Танюшей или Танечкой. О том все знали.
– Шипящее, тоненькое и противное обращение! – говорила она. – Никто не смейте меня так называть! Лучше Танькой зовите.
Мазков так и не услышал ответ на свой вопрос и пошёл вдоль дисплеев, за которыми трудились сотрудники лаборатории. У стола Ветрова он остановился, и что-то зашептал ему на ухо, отчего у Игоря стало вытягиваться лицо от отпадающей челюсти.
– Да что вы, Павел Андреевич?! – воскликнул он. – Я обычный сотрудник лаборатории. Как все. Даже не кандидат наук. Сижу тут, ведаю своим участком Программы. И всё. Индевлад открыл Серкора. Вот его и спрашивайте, кого внести в заявку.