– Всё! – сказал он мрачно. – С Индевладом устойчивой связи нет, а то, что, возможно, от него доходит – чертовщина! Он возомнил себя Богом. Ни много, ни мало. Я ему в этом дурацком деле не помощник.
Он говорил, а вокруг него разыгрывался последний акт виртуального мира.
– Прощай, Вовочка! – подошла к нему и прервала его возмущения Татьяна. Её тихий проникновенный голос услышали все сотрудники. – Нас отключают. Но знай…
Селянинов, так и не понявший слов Татьяны, заметил, как медленно-медленно стал гаснуть свет, в наступающем полумраке начал стушёвываться интерьер лаборатории, а движения людей приобрели сомнамбулическую плавность. Татьяна взяла его за руку, приложила к своей щеке. Он видел её жест, но почувствовал прикосновение рук через неопределённое время…
Замирали звуки. Становилось темнее. Исчезли запахи и ощущения…
Его сознание ещё что-то анализировало, отображало, но восприятие утонуло в мягком, податливом забвении…
Реальный мир.
Ветров как заворожённый не мог отвести глаз от дисплея. На нём несколько секунд бушевали отблески агонии программы, сбрасываемой на диск и теперь стираемую с оперативной и виртуальной памяти машин.
– Ай да Татьяна! – не удержался и воскликнул он.
В пустой лаборатории его никто не мог услышать, так как все покинули её, вернее сбежали ещё до того, как он вызвался выполнить приказ Корчагина: сброс, стирание, отключение питания.
«Да, Татьяна! Хоть там, – Ветров уже не говорил вслух, а думал, – хоть там она успела создать… воссоздать единый с Вовочкой образ…»
Он грузно всем телом отвернулся от потемневшего дисплея, посидел ещё несколько минут в задумчивости, иногда качая головой, а потом пошёл одеваться.
Пора было идти домой.
Н Е У Д А Ч Н И К
Храмовая тишина, гулкая и неспокойная, на короткие секунды повисла в командном салоне звездолёта. Сверху упали тени и притушили ярко-рубиновые огни секторов пространственной ориентации до тускло-красных, густых и тяжёлых.
Сергей, занятый Переходом, подарил открытую улыбку студентке, которую – он поинтересовался у инструктора – звали Никой. На улыбку она не ответила, а испуганно смотрела на него, на дорожку орнамента под потолком салона. В красивых её глазах застыл страх перед первым в её жизни скачком в Надпространство. Хотя этого не должно было быть, и она знала о том, но с замиранием сердца ожидала грома, визга, вспышек света и рёва сирены. Ей не хватало воздуха, грудь её высоко поднималась точно перед криком – ей казалось, что весь мир опрокидывается, падает, сорвавшись неизвестно куда.
«Чудачка», – с затаённым превосходством подумал Сергей. Ему, будущему пилоту, Надпространство – дом родной. Он подмигнул Нике. Она даже не заметила. Её остановившийся взгляд и побелевшие щёки, в конце концов, надоели ему, и он отвернулся к пульту.
…Розовая пелена поглотила знакомую картину неба: звездолёт, размазанный в голубой луч, перетекал в Надпросранство.
– Всё! – откинулся в кресле Сергей и с большим вниманием посмотрел на Нику.
Она отняла ладони от щёк, оставив на них красные пятна. Глубокий вздох помог ей справиться с испугом. Она осмелела и уже сама улыбнулась Сергею, заставив его смутиться.
– Всё! – повторился он, словно оправдываясь. – Через двадцать семь независимых минут выйдем к Пилею.
– Скорее бы! – вырвалось у Ники, но тут же она непринуждённо перевела разговор на другую тему: – А что это такое?
– Объёмно-кассеточная карта Надпространства.
– А почему там ползёт… червячок?
«Сама ты червячок», – хотел сказать Сергей и умилиться её непосредственности, но сдержался. Неудобно ему, выпускнику школы межзвёздных пилотов, смеяться над непосвящённым человеком, потому объяснил:
– Это наш истинный курс. Вот эти зелёные точки – ориентиры, а красные и синие – петли и затяжки. Чёрные… вот и вот – это дыры. Они ведут в смежное Надпространство. Истинный курс проложен в обход всем этим… неприятностям.
Ему не хотелось пугать Нику рассказами о петлях и затяжках Надпространства. Правда, он и сам знал о них мало, а то, что знал, было не очень приятным и не для рассказа девушке.
Под взглядом её живых и ласковых глаз ему захотелось рассказать ей что-нибудь особенное, весёлое и не страшное. Он начал перебирать в памяти слышанное, чтобы найти заслуживающее внимание событие. Он потёр лоб от напряжения. В это время Ника хихикнула, показав рукой на карту:
– А у червячка две головы.
Сергей степенно повернулся посмотреть, над чем это она смеётся, и почувствовал, как в кончики его пальцев ткнули тысячи иголок. Ему стало жарко и душно. И было от чего. Нить истинного курса соскользнула с маршрутного и повернула в сторону сочно-красной родинки – затяжке Надпространства.