Хозяин квартиры не успел еще ни согласиться, ни отказаться, а нежданный визитер нагло влез в прихожку, поставил чемодан, поблагодарил и исчез за дверью. Коряга знал, что в этом подъезде чердак всегда открыт, но риск все-таки был — а вдруг именно в этот раз кто-нибудь закрыл его и навесил замок. Внизу раздался громкий треск. Казалось, там не только сломался брусок, но и целиком выворотилась дверь. Коряга поспешно взобрался по вертикальной лестнице и, захлопнув люк, помчался по чердаку. Люк ближайшего подъезда был безнадежно закрыт, зато следующий открылся легко. Выйдя из третьего подъезда, Коряга побежал через дворы.
Поэт Егор Блоков коротал вечера в творческих муках, создавая стихи, которые, не в пример графоманам, не считал гениальными. Это была просто его душевная потребность, стремление излить душу в ладно сработанных строчках и порадоваться удачно подобранной метафоре. Иногда стихи получались неплохие, и их время от времени публиковали в газетах и журналах. Порой удавалось даже выступать со стихами по местному радио или телевидению.
Когда в дверь неожиданно позвонили, Егор находился в состоянии душевного полета и, может быть, поэтому он как-то вяло среагировал на вторжение неизвестного с чемоданом и даже не попытался возразить. В следующий момент его удивило то обстоятельство, что человек, назвавшийся торговцем с рынка, пошел не вниз, как этого следовало ожидать, а вверх, на последний этаж. И пока Егор, стоя за закрытой дверью, размышлял над этой странностью, через лестничную площадку необыкновенно быстро и громко кто-то или что-то промчалось, также устремляясь к пятому этажу. «Подозрительно все это», — подумал поэт и, приоткрыв дверь, стал ждать, когда кто-нибудь будет спускаться, чтобы выяснить, в чем дело, а может, и вернуть торговцу чемодан, который теперь Егору очень не нравился. Однако этажом выше было тихо, и, это снова озадачило поэта. Тогда он, медленно поднявшись по ступенькам, осторожно заглянул на площадку пятого этажа. Там никого не было, и только черный квадрат чердачного люка неуютно смотрел с потолка.
Вернувшись к своему столу, Егор попытался вновь погрузить себя в творческое состояние, и ему, хотя и с трудом, это стало удаваться. Но стук в прихожей снова вытолкнул его в реальность. Брошенная ручка запрыгала по столу. В пространстве, охватываемом оптикой дверного глазка, маячила лишь обитая дерматином дверь напротив.
— Там есть кто-нибудь? — на всякий случай спросил Егор, но ответа не прозвучало. Зато стук настойчиво повторился за его спиной. Резко повернув голову, Егор краем глаза успел увидеть, как вздрогнул оставленный торговцем чемодан. — Этого еще не хватало! Там кто-то есть! — громко воскликнул поэт, словно желая подбодрить себя и напугать того, кто сидит в чемодане. Чемодан молчал. — Кто там? — вкрадчиво произнес Блоков, приседая перед черным ящиком с блестящими замками и ощущая себя дураком. Чемодан не ответил. — Никого там нет! — тоном, не допускающим возражений, сказал поэт и, поднимаясь, пнул ногой непрошеную вещь. Чемодан некрасиво выругался приятным женским голосом. — А! — коротко воскликнул Егор с интонацией, по которой нельзя было определить, переспросил он или просто испугался.
— Кто там? — настороженно спросил чемодан все так же мелодично.
Целый рой мыслей с молниеносной быстротой пронесся в мозгу поэта. Это была цепь коротких вопросов и ответов, призванных сбалансировать психику человека, застигнутого врасплох из ряда вон выходящей ситуацией. «Что произошло? — спрашивал он себя и сам же давал ответ: — Мне подсунули женщину в чемодане. Зачем? Чтобы скомпрометировать. Зачем?..». Вот тут ответ не находился, ибо трудно было придумать, кому и зачем это могло понадобиться.
— Я здесь живу, — снова присел возле чемодана поэт. — Меня зовут Егор. А вы кто?
— Откройте, — почти ласково попросил голос. — Да откройте же, наконец, не бойтесь.
— Я и не боюсь, — бодрился поэт, прикасаясь к чемодану, словно сапер к взрывному устройству.
Дружно щелкнули замки. Руки поэта как-то неохотно потянули крышку на себя, и в образовавшейся щели показалось сначала мерцающее зеленоватое свечение, а затем чьи-то всклокоченные фиолетовые волосы. Тут Егор не выдержал и, уронив крышку, попятился назад. Но ничего ужасного не произошло: просто из чемодана на четвереньках выбралась молодая женщина с беспорядочной копной волос на голове, пестро одетая в красную блузку, зеленую юбку и серые сапоги. Резко поднявшись, она так же резко поправила перекрутившуюся задом наперед юбку, осыпав с нее на палас ярко-зеленую пыль.
— Это что, средство против моли? — слегка приободрившись, попытался шутить Егор.
Быстро, по-птичьи повертев головой во все стороны, женщина криво усмехнулась, словно желая сказать: «Что ты в этом понимаешь!».
— Это что? — брезгливо спросила гостья, обежав глазами прихожую.
— Моя квартира, — задиристо ответил поэт, — А что, не нравится?
— Нет, — сухо ответила женщина и, наклонившись к чемодану, достала оттуда черный плащ и широкополую шляпу. — Ну и жара здесь, пришлось раздеваться в этом ящике.
— А я вас в эту квартиру, вроде бы, не приглашал, — обиделся Егор и, встретившись с сердитым взглядом удивительных глаз, поспешно добавил: — Но тем не менее очень рад!
— Вы один здесь? — заговорщицки спросила женщина, поправляя при этом волосы. Но поправляла она их довольно необычно: поддевая снизу растопыренными пальцами и резко вздергивая вверх, отчего прическа становилась еще более лохматой и торчащей во все стороны.
— Совсем один! — заулыбался Егор и только теперь понял, чем удивительны ее глаза, — они были такие же фиолетовые, как и волосы. «Цветные линзы, — подумал он. — Надо же так разукраситься!».
— Ты где взял чемодан?! — гостья вдруг осмелела, перешла на «ты», и голос ее стал жестким. — Отвечай, быстро!
— Вот еще новости! — оскорбился ее тоном Блоков и уже мягче добавил: — Оставили до завтра.
— Кто? — насторожилась она.
— А черт его знает! — занервничал поэт. — Мы с ним не успели познакомиться.
— В черном плаще и шляпе?
— В какой шляпе — на улице зима! В облезлом полушубке и собачьей шапке. И вообще, какой-то странный тип… Да вы что, не знаете, кто вас сюда притащил?! И вообще, чего это вы в чемодан забрались?! Что за глупости?!
— Тихо! — приказным тоном крикнула женщина, впившись в него своими неестественными зрачками. Ее губы мелко задрожали, и женщина издала странное прерывистое подвывание.
— Не надо расстраиваться, — пожалел женщину поэт и, осторожно протянув руку, стал приглаживать ее непокорные волосы. — Можно спокойно во всем разобраться.
Но глаза женщины были сухими.
— Хочешь кофе с коньяком? — примирительно спросил Егор, тоже перейдя на «ты».
— Не знаю. Надо попробовать.
Взгляд женщины оттаял.
Они сидели в мягких креслах за журнальным столиком, попивая душистый кофе с коньяком и лимоном. По телевизору шла передача местной телекомпании. Ее выездная группа недавно вернулась из второй российской столицы, и теперь на экране плавно сменялись виды Санкт-Петербурга, музыкальным фоном для которых почему-то служила мелодия перуанской народной песни об инском воине. Под ее нежные звуки Егор читал гостье свои стихи. Он точно знал, что чтение стихов всегда благотворно действует на экстравагантных и романтических женщин. Именно такой и казалась Блокову его поздняя визитерша, и он старался не на шутку, дав гостье слово, что не будет ее расспрашивать ни о чем, пока она окончательно не успокоится после какого-то необычного приключения.