— А почему бы вам тоже не попробовать уйти? Ведь вы еще молоды, и у вас есть шанс.
— Мне тоже будет нелегко освоиться там, хотя вы правы — в моем возрасте еще не все потеряно.
— Так пойдемте! — Андрей перешел на шепот. — Я не знаю, как завтра сложится день, но точно знаю, что здесь не останусь. И вам есть смысл рискнуть.
— Да-да! — горячо зашептала она. — Я все понимаю и очень хотела бы пойти на этот риск. Но могу ли я оставить одинокого человека? Ему даже не с кем будет поговорить. Он просто сойдет с ума.
— Жаль! Очень жаль, — сказал Андрей, глядя в ее глубокие, полные грусти глаза.
— Здесь и так бывает тоскливо до умопомрачения, — продолжала Эллина. — Знаете, как тяжело жить среди ограниченных, озлобленных людей с примитивными потребностями… — она неожиданно замолчала.
— Говорите, — попросил Андрей, — выскажите все ваши чувства, и вам станет легче.
— Ах, нет! — сказала Эллина, поднимаясь. — Не стоит тратиться на слова. Самые сильные чувства те, которые не высказаны.
Она постелила кусок грубого полотна на откидывающуюся от стены полку.
— Придется представить, что я еду в вагоне, — попытался пошутить Андрей, укладываясь на предназначенную ему постель. Но лицо женщины осталось серьезным и задумчивым.
— Завтра нас всех могут закопать, — тихо проговорила она.
Андрею снился туман, клубящийся, поднимающийся вверх, стекающий вниз, накатывающийся гигантскими волнами. За ним все время проступали размытые неясные контуры, которых он никак не мог разглядеть. Проснувшись, Андрей понял, что уже рассвело. Окошко над потолком было открыто. Старик шумно поставил у стены лопату, увесистый деревянный кол и заостренную книзу широкую доску.
— Вот все, что есть, — сказал он, увидев, что его гость открыл глаза. — Я тоже пойду с вами, но надо немного подождать. Подъем еще не объявили, и если мы сейчас выйдем из дома, то сразу вызовем подозрение.
Андрей нетерпеливо прохаживался по комнате. В углу на стоящем вертикально бревне было горизонтально укреплено чуть заржавленное железное ведро, из которого во все стороны торчали металлические прутья.
— Телевизор, — проследив взгляд Андрея, пояснил старик. — Кстати, слышите: играют подъем, а после него обещали трансляцию выступления главного министра. — С улицы действительно донесся протяжный сигнал. Старик подошел к ведру, неожиданно сунул туда голову и, высунув ее обратно, сказал: — Да. Уже началось.
Андрей недоверчиво посмотрел на старика, но все же полез головой в ведро. В то же мгновение он словно высунулся в какое-то отверстие и увидел перед собой нечто похожее на небольшой стадион, в центре которого стояла деревянная трибуна, украшенная нарисованными на ней пестрыми цветами. На трибуне стоял человек в длинной серой рубахе в черную горизонтальную полоску и с большим белым воротником. На голове министра была высокая заостренная шапка, на самом верху которой красовался маленький синий флажок в красный горошек. Вокруг трибуны собралось немало слушателей. Над ними прямо в воздухе висели сотни, а может, и тысячи человеческих голов, которые внимательно смотрели на оратора, моргали, иногда поворачивались, словом, проявляли все признаки жизни.
— Это что за головы? — удивленно спросил Андрей и не услышал ответа старика. — Чьи это головы? — повторил он громче.
— Эй ты, заткнись! — скосив глаза, злобно прошипела ближайшая голова. — Мешаешь слушать.
Андрей подался назад, вновь оказавшись в избе. Старик, казалось, не слышал вопроса.
— Там какие-то головы висят в воздухе, — растерянно произнес Андрей.
— Такие же, как твоя, — улыбнулся старик. — Это телезрители.
Андрей снова сунулся в ведро и, вновь оказавшись на стадионе, прислушался к речи министра.
— Прошло много лет, — говорил министр, — с тех пор, как артель великих художников-абстракционистов нарисовала дверь, которая благодаря силе их несгибаемого духа в период лихолетий вдруг отворилась, и масса народа ринулась в нее в надежде уйти от всего гнетущего и коротким путем достичь высшей жизни в другом измерении. В настоящее время около двух десятков таких дверей надежно охраняются нашими швейцарами и открываются лишь по мере необходимости. Мы же тем временем неукоснительно движемся к тому дню, когда осуществится, наконец, мечта наших славных абстракционистов. Никто не знает, сколько еще времени пройдет до этого дня, но уже точно известно, что это будет в четверг. В этот день рассеется туман, пойдет дождь, и сразу после дождя начнется то, чего мы так долго ждем. Мы ни в коем случае не должны помышлять о том, чтобы через старые двери вернуться в то измерение, из которого ушли. Возможно, чтобы ускорить движение к цели, нам нужны новые двери, которые уведут нас еще дальше. И уже нашлись художники-умельцы, подобно основателям нашим, нарисовавшие такую дверь. Нет, это даже не дверь, это огромные ворота, написанные флюоресцентными красками на гладко отшлифованной скале. Мы хорошо помним тот момент, когда собравшаяся у подножия скалы большая масса народа восторженно смотрела на эти новые ворота. Но пока что ворота не открываются, а попытка толпы выбить их с разбега закончилась многочисленными травмами. Видимо, в чем-то не точен расчет. Но это временные трудности. Кроме того, — министр запнулся, на несколько секунд задумался и растерянно посмотрел по сторонам. — Кроме всего прочего… я хотел сказать, — снова запнулся, — короче говоря, я хотел сообщить некоторые факты, которые, учитывая такое огромное количество слушателей, говорить, может быть, и не стоит.
— Трансляция прекращается! — закричал ведущий программы, трижды хлопнув в ладоши.
Большинство висевших в воздухе голов тут же испарились, но особо любопытные исчезать не торопились. Тут же по площади побежали солдаты с длинными палками, на бегу нанося удары по оставшимся головам и громко выкрикивая при этом:
— Прекращается! Прекращается!
Головы быстро прятались. Андрея так поразило это зрелище, что он не успел вовремя среагировать и сам получил палкой прямо в лоб. Его отбросило назад, перед глазами поплыли разноцветные круги, и он шумно уселся на пол посреди избы.
— Что-то случилось? — участливо спросил старик, подбегая.
— Да нет, ничего, — успокоил его Андрей, потирая ушибленный лоб. — Просто отменили трансляцию.
Пока Андрей слушал министра, Эллина встала и уже была готова к запланированному опасному мероприятию. Когда они втроем вышли из дома, туман был не очень густым и сквозь него виднелось несколько соседних домов. Где-то поблизости были слышны голоса, иногда шаги. По площади, где вчера проходила вечерняя разрядка, прогуливался бородатый детина небрежного вида с дубиной в руках. Увидев идущих, он остановился, оперевшись на дубину, и недовольно процедил сквозь зубы:
— Хо-о-дят здесь! — и уже вослед добавил: — У-у! Как дал бы, чтоб не ходили.
— К незнакомым лучше не подходить, — пояснил старик.
Они шли молча, стараясь ступать как можно тише. Туман стал гуще, и Андрей вряд ли сразу нашел бы кладбище, если бы не его проводники. Но вот впереди он снова услышал стоны и крики, которые, как он теперь ясно осознал, доносились из-под земли.
— Вчера закапывали только одного, — сказал старик. — Это где-то здесь, на окраине, но я точно не знаю, который из камней.
— Я знаю, — сказал Андрей. — Я все это видел. Если бы я тогда знал…
— Тише! — шепотом прервала его Эллина. — Здесь недалеко землянка охранника. К стонам он привык и разговор сразу отличит.
Андрей узнал место, с которого вчера ему пришлось убегать.
— Подкапывать надо осторожно, чтобы камень не опрокинулся на нас, — старик попробовал копать лопатой утрамбованный грунт.
— Нет, — сказал Андрей, — верхний слой надо долбить.
Поднимая над головой увесистый кол, он стал с силой вонзать его в грунт. Старик быстро выбрасывал землю лопатой, а Эллина отгребала ее доской. Когда грунт стал рыхлым, Андрей взял у старика лопату и стал быстро врываться вглубь.
— Довольно! — старик разогнулся, закряхтел и потер ладонью поясницу. — Теперь роем вбок, под камень.