Уловив слева от себя чье-то торопливое движение, Егоров обнаружил поблизости участкового Елина, достававшего из кобуры пистолет. Вот он передернул затвор, взял оружие двумя руками, как для прицельной стрельбы, и в этот момент увидел Егорова. Оперативник, горько усмехнувшись, отрицательно покачал головой. Тогда лейтенант приставил пистолет к виску. Егоров снова отрицательно покачал головой. Но в этот раз участковый не послушался и, закрыв глаза, нажал на спусковой крючок. Лейтенанта сильно качнуло, но он, раскачиваясь из стороны в сторону, словно кукла-неваляшка, остался стоять на месте. Потом он открыл глаза и беспомощно посмотрел на опера. Пуля на вылете оставила такую рану, что у лейтенанта, казалось, была вырвана треть головы, но крови почти не было. Егоров молча отвернулся.
В это время волна огня и теней подкатила совсем близко. Вспышки света, клубящиеся пыль, дым и черные силуэты заполнили все пространство впереди. И раздался леденящий душу вой, словно, собравшись вместе морозной зимней ночью, взвыли разом тысячи голодных волков, почуявших добычу. И задрожала земля под ногами. Но еще было видно, как стояла вдоль дороги окаменевшая толпа. И никто не бежал, не прятался, не падал на землю. Все ждали.
ИЗНАНКА МИРА,
ИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ ВО СНАХ
Шел уже пятый день с тех пор, как она ушла. Денис Горин привык, что женщины в его обители надолго не задерживались. Но Юлию почему-то ему было особенно жаль. Четыре дня он не выходил из дома и не испытывал такой потребности. Ощущение личной трагедии ввергло Дениса в состояние творческой эйфории. Четыре дня он отчаянно трудился над своей новой повестью, а на пятый проснулся с чувством полной опустошенности и странной апатии ко всему. К тому же последняя ночь его была бессонной. Нет, он не творил в ночной тиши. Создаваемые Гориным кошмарные фантасмагории за дни непрерывной работы изрядно утомили его, и писатель решил наконец дать себе отдых и как следует выспаться. Но из этого ничего не вышло. Полночи он просто не мог заснуть, хотя перепробовал все известные ему средства борьбы с бессонницей и потратил на это немало сил. Когда же Денису удалось погрузиться в сон, странные видения стали одолевать его.
То ему снилось, как в бесконечном каменном лабиринте летал огромный пушистый кот и что-то кричал человеческим голосом. Что именно, Горин разобрать не мог, но почему-то знал, что это было нечто неприятное для него, и потому изо всех сил пытался догнать обидчика, однако кот ускользал и терялся в темных переходах.
То ему снился необычайной высоты качающийся мост, который к тому же обвалился под ногами. То вдруг писателю привиделась какая-то нечисть в образе женщины с крыльями и хвостом. Подробно ее Горин не помнил, он видел ее туманно, сквозь полупрозрачную завесу, но было в ней что-то одновременно жуткое и притягивающее. Денис периодически просыпался. Теперь же он чувствовал себя усталым и разбитым.
Надев халат и тапочки, выпив чашку чаю, Горин взял в руки книгу, удобно устроился в кресле-качалке и попытался читать. Однако прочитанное на ум не шло. Несколько раз Денис ловил себя на том, что читает, совершенно не вникая в смысл. Он отложил книгу и, откинувшись на мягкую высокую спинку, уставился в окно, за которым шел крупный густой снег, делая едва видимым стоящий напротив пятиэтажный дом. Зима была на исходе, и мороз последние дни держался в пределах пяти градусов. Судя по лохматым, похожим на пух снежинкам, в этот день было около нуля. Горин, не отрываясь, как загипнотизированный, смотрел в окно, медленно впадая в предсонное оцепенение.
Совершенно неожиданно посреди комнаты образовалась странная зеленоватая туманность. Горин проморгался, протер глаза, но это не помогло. Более того, сгустившаяся пелена вдруг с легким треском прорвалась, и сквозь нее проступили очертания (о Боже!) того самого женоподобного дьявольского наваждения, которое он видел в своих сновидениях. Фантастическое существо двинулось вперед, полностью выйдя из зеленой завесы, и предстало перед писателем ярко и зримо во всех своих непристойных деталях. Женщина (?) была полностью обнажена. У нее было гибкое, красивое, очень смуглое тело. В острых чертах ее лица и в удлиненных кверху ушах было нечто кошачье. Большие ярко-красные косо посаженные глаза смотрели хищно и зазывающе. По полу за дьявольским видением шумно волочился отвратительный разветвляющийся хвост, а за спиной, словно обмахивая тело от жары, слегка двигались большие черные крылья. Хищным ртом дьяволица улыбнулась до самых ушей, показав острые звериные зубы, и громко выдохнула, издав непонятный звук — нечто вроде «ха-а».
На Дениса вдруг накатили борющиеся друг с другом и в то же время взаимно обостряющие друг друга чувства — отвращение и желание, страх и любопытство, ужас и восторг. Он хотел закричать, что-то сказать или спросить о чем-нибудь, но, как это порой бывает в снах, дар речи покинул его, и он смог лишь тихо промычать что-то невнятное.
Шумно взмахнув крыльями, дьяволица высоко подпрыгнула, на мгновение застыла, стоя на хвосте и как бы оценивая добычу, а затем с визгом рухнула на писателя, едва не опрокинув кресло. Горин ощутил, что на нем уже нет халата, и она, горячая и влажная, скользит по его телу. Ее пронзительно красные глаза посмотрели прямо в зрачки Денису, проникая во все закоулки его души, и внутри у Горина стало так горячо, что ему показалось, будто изо рта его вот-вот пойдет пар. Все тело крылатой женщины источало запах гниющих цветов, что не только не показалось Горину неприятным, но даже, напротив, в этом ему почудилось что-то таинственное и волнующее. Цепкие пальцы ее рук острыми когтями больно впились жертве в спину. Тут у Горина и вовсе помутилось сознание.
Время от времени хвостатая хищница отстранялась от него, но только для того, чтобы с воем и визгом наброситься снова. Ее крылья то взмывали над головой, то замирали горизонтально и, мелко дрожа, опускались к полу. Наконец они обмякли, упав на поручни кресла, хвост сполз по ногам писателя и с легким стуком упал на пол. Она очередной раз отстранилась от жертвы, снова широко улыбнулась, показав хищный звериный оскал. Ее коварно сощурившиеся глаза пристально посмотрели Денису в лицо.
— Дейва. Запомни, меня зовут Дейва, — низким, с легкой хрипотцой голосом сказала она, затем, одновременно взмахнув крыльями и оттолкнувшись хвостом, поднялась над креслом и, развернувшись, ринулась в зеленый туман, уносясь все выше и дальше, оставляя в комнате только ей присущие запахи. Горин еще успел подумать, что в его квартире нет такого пространства, в котором она могла бы так вольно летать. Зеленая пелена, проявляя интерьер комнаты, стала сжиматься и, превратившись в маленькую яркую точку, исчезла совсем.
Горин долго не мог прийти в себя. Что это — сон? Нет. Видение? Может быть. Или действительность? Вряд ли. Но почему тогда все так реально? Наконец Денису стало прохладно, и он со всей ясностью осознал, что сидит в кресле в одних тапочках, к тому же весь влажный и липкий. «Кошмар, — сказал Денис, поднимаясь и зябко подергивая плечами. — А может, и не кошмар, — подумал он по пути в ванную. — Да нет, просто ужас! Хотя…».
Все еще не решаясь сделать окончательные выводы и назвать все нужными словами, он привел себя в порядок и, уже одетым возвратясь в комнату, продолжил размышления: «Если бы все это было реальностью, то могло бы стать сенсацией, достойной всеобщего внимания». Тут он хмыкнул, четко представив на первой полосе местной газеты крупный заголовок «Мистическое изнасилование на дому».
— Черт знает что! И придет же в голову! — словно вынося резюме, вслух сказал Денис. — Нервы никуда не годятся. В понедельник, определенно, надо проконсультироваться у врача. А сейчас лучше занять себя чем-нибудь полезным и не требующим умственного напряжения, например, отремонтировать наконец перекосившиеся дверцы шкафа.
— Врача вызывали? — услышал Горин за спиной и, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся.